 Немного вступления.
Пятого июня 2007 года, мы (в составе двух человек) выехали из города Новосибирска и двинулись на восток. Это было началом нашего пути-странствия, которое продлилось почти год.
Мы не туристы. Мы те, кто странствует по миру, и пытается смотреть на него своими глазами. И если первое (странствовать) не сложно, то второе, не так-то просто, как может показаться на первый взгляд.
Давно закрашены белые пятна на картах, признанные умы дали всему имена. Нас почти убедили, что сегодня можно попасть в любую точку планеты, нажав на пульт от телевизора. Люди под чутким присмотром Посредника общаются с миром, удобно устроившись на мягких диванах, и не особенно задумываются о текущей реальности. Даже когда мы, успешно сыграв свои социальные роли, покупаем путёвку и летим далеко-далеко «посмотреть мир», там нас встречает почему-то не «мир», а всего лишь туроператор, с намерением положить в рот вновь прибывшим очередную порцию шаблонных сюжетов.
Когда мы готовились в путь, не уверен, что среди наших друзей и знакомых были люди, которые относились к этой затее серьёзно. Без денег путешествовать по миру?! Без денег… Казалось, большинство даже мысленно не рискует заглянуть за это словосочетание, с отсутствием финансов у людей связаны самые страшные образы, которые они спешно гонят от себя прочь. А если при этом ещё и пытаться с серьёзным видом связать в одну идею, «безденежье» и «путешествие», у многих просто отключается какое-либо представление.
Однако мы точно знали, в мире есть люди, которых наша затея ничуть бы не удивила.
Прямо сейчас по автомагистралям несутся миллионы и миллионы машин, и с каждым мгновением их становится больше. Каждый день на трассу выходят  люди с тем, чтоб остановить наудачу какую-нибудь из этих машин, и уехать из одной точки в другую. Разные люди. Но есть среди них такие, которых опытные водители узнают сразу, и, поминая между собой их брата, частенько покручивают у виска пальцем. …Это про нас.
Автостоп понимают и принимают не все, и уж тем более автостоп дальнего следования. Посудите сами: странные ребята, чьё дорожное добро вмещается в рюкзак за плечами и не понаслышке знакомые с таким явлением, как пустые карманы, пересекают границы десятков стран, посещают мировые достопримечательности, любуются экзотическими ландшафтами, и не горюют при этом ни об экономических кризисах, ни о низких зарплатах. Нет, тут явно что-то нечисто.
Сегодня автостоп – это целая культура, объединяющая единомышленников. Но сами мы не чувствуем, что принадлежим к ней, и всегда готовы уступить мастерам погоню за километрами. Мы с благодарностью используем опыт странников, чьи дорожные истории выходят за рамки социальных догм, а результаты наглядно показывают – в наши дни дальние страны доступны каждому, кто сохранил в себе хоть чуточку гибкости мышления. Думаю, именно эти ребята в своих странствиях имеют возможность видеть истинные лица людей, стран, а может быть и Мира.
Начало.
А теперь разрешите представиться. Я – Дима, а моя спутница – Лена, и, честное слово, мне не совсем понятно почему после того как мы надели рюкзаки и вышли на трассу, люди стали принимать нас то за безумцев, то за храбрецов, то вообще не пойми за кого... Мы обычные люди, такие же как и Вы. Подумаешь – решили объехать вокруг земного шара без денег – всего-то делов. И что, за такую невинную шалость клеймить нас до конца дней? Храбрость, безумие… Друзья, помилуйте, если для того, чтобы приблизить свою мечту требуется сойти с ума – приходится это делать! И, в конце концов, если ум уже давно тебя водит за нос, потчуя обещаниями счастливого никогда не наступающего завтра, не лучше ли попробывать что-либо более действенное?
Россия. Да, помню. И долгие летние дни, и холодные ночи, поля, леса, плохой автостоп… Кстати, Вы сможете отличить плохой автостоп от хорошего? Признаюсь, до недавнего времени я был не очень продвинут в этой области. Теперь сказал бы так: хороший автостоп – это когда водитель на взмах твоей руки реагирует плавным нажатием на педаль тормоза и съезжает на обочину. Подбежав к автомобилю, ты видишь его приветливое лицо, которое не меняет своё выражение, когда он узнаёт о твоей неплатёжеспособности. Если же лицо водителя при этом отобразило резкую смену воодушевления – это уже плохой автостоп. Но ещё хуже, когда не останавливаются вовсе.
Как я уже намекнул, благополучие нашего проекта держалось лишь на его абсолютной неумности. Тем не менее, он содержал в себе некую логическую последовательность, которой мы доверяли и старались придерживаться. Последовательность эта была проста до «безобразия», и, возможно, именно этой своей незамысловатостью оскорбляла чувства некоторых, из числа граждан несомненно достойных, чей солидный жизненный опыт и положение в обществе позволяли авторитетно заявлять вначале о всей тщетности нашей затеи, а в дальнейшем, когда мы всё же по какой-то «нелепой счастливой случайности» проехали значительную часть планеты, поставив под сомнение компетентность их заявлений, они как ни в чём не бывало со свежими силами, принялись твердить об идеологической неверности выбранного нами пути. Однако если смиренно опереться на логику, правильный выбор (если, конечно, это не очередная условность) требует наличия собственного опыта, благодаря которому целесообразность затраченных на результат усилий становится очевидной. Несмотря на то, что сама логика опирается лишь на предвзятое восприятие окружающих нас закономерностей, я позволю себе утверждать, что многолетнее переваривание чужих теорий не заменит человеку и одного честно прожитого дня. Именно опыт делает знание знанием, тогда как современное образование больше походит на эстафетную палочку, которую один слепой передает другому.
Россия. Наш выход. Помню, стоим на обочине, в лицо дует ветер, сгущаются тучи на небе, обещая мокрый холодный дождь. Мимо мчатся равнодушные машины, и всё вокруг настолько беспощадно обыденно, словно путешествие наше и вправду всего лишь иллюзия, дым. Вот холод реален, ветер реален, и нет ни единого знака, ну хоть бы намёка, что серый асфальт перед нами есть тот самый путь, и он приведёт нас в дальние страны, где вечное лето, пальмы, море, горячий песок…
Однако же чудо является просто. Таким, каким мы его можем принять. Раз! И очередное суровое лицо дальнобойщика, чью гордую меланхолию может выразить лишь царящий в кабине шансон, вдруг мягчает, добреет, внимает жесту руки, его могучая техника сбавляет обороты, съезжает на обочину, и… пара обычных ребят с рюкзаками, всерьёз и надолго становятся частью нескончаемого мирового автопотока.
Байкал.
 Не смогли проехать мимо Байкала. Известнейшее место, описано многими: для одних это одно из чудес света, для других крупнейший резервуар пресной воды. Вдохновившиеся, рисуют Байкал «в дыхании чистом и серебре облаков»; устоявшиеся, сдержанно оперируя физическими величинами, методично убеждают нас в уникальности «непревзойденного по размерам пресного озера». Какой он на самом деле, Байкал?
Когда мы с оживлённой дороги впервые увидели его западный берег, под впечатлением открывшейся перспективы стало казаться, что на самом деле нынче людские мнения не слишком разнятся, и воодушевлением горстки романтиков не одолеть захватившую общество страсть к выгребным ямам. Чтобы увидеть чудо… нет, чтобы просто увидеть, определённо нужен пустынный берег, подальше от людской суеты, праздных туристов, и даже себя, сжившегося с курьёзами современного быта, хорошо бы, хоть на время, забыть.
***
Небольшое селение на берегу, спокойствием своим способное удивить даже деревенского жителя. Сюда нас подкинул попутный автобус, вместе со школьной экскурсией. Дальше дорога заканчивалась, и предстояло пройти пешком 70 километров дикого берега, по которому, по словам местных жителей, бродит много голодных медведей.
В путь.
Каменные россыпи, плеск прозрачной воды, склонившиеся над берегом старики-утёсы. Свежий ветер встречает, шепчет о чём-то, но где-то внутри никак не уляжется нервный гул городов. Поскрипывает влажная галька под ногами; мягкий, едва уловимый отзвук шагов по нагретым ступеням каменных выступов тонет в мирном прибое; то любезно упругий, то сыпучий и вязкий, как напутствие времени песок. Поток собственных мыслей скорее мешает. Воспоминания, ожидания, оценки – всё это вздорные мелочи. Шаг, ещё шаг… Изогнутая полоска берега отодвигает даль. Яркий свет падает с неба, рассыпается жгучими искрами: волны баюкают ломтики солнца и неподдельная тихая радость пребывает в безмятежном раздумье воды. Разбегаются по простору солнечные зайчики, ныряют на дно, щекочут тени на суше. Лес обрядился юной листвой, цветы. Чудный воздух: свеж и насыщен, и грезится в ароматах весны напоминание о чём-то прекрасном, родном, да напрасно забытом. Далёком ли ныне, близком ли? Кажется, ещё вдох и спадёт пелена и очнёшься. Но нет, только смутные чувства… Ветер как будто крепчает.
Сливается воедино шелест листвы на ветвях, и откуда-то издали всё отчётливей доносятся плавные протяжные нотки поющего ветра. Дальний берег тает в тумане, и вот уже линия горизонта неясна. Наплывают тяжелые тучи, набухают, хмурятся в небе; волны беспечность под ними теряют, спорят, с брызгами бьются о берег. Что это? Краешек бездны небесной вспыхнул, тени угрюмой коснувшись. Ранит взгляд глубина и пленит… И кричит, и засовы срывает! Свет и мгла обострившись игрою контрастов, разогнались на чашах безмерных весов. Ясный миг, и зачем ты пронзаешь сознание? Хочешь с путником в будни уйти и бродить меж нелепых теней? Или знаешь чуть более?
Падают первые быстрые капли: отбивают круги на воде, дробью по листве пробегают. Редеют последние лучики солнца, бледнеют, и исчезают в ненастье. Деревья качают ветвями сердито, прячутся малые твари и птицы, лишь хладнокровные камни равнодушно встречают идущий во мгле холодок. Порыв… и всё погружается в звонко шипящие струи. Холод липнет на тело, течёт под одежду, глубже крадётся нутро вопрошая. Скользкие камни, отяжелевший песок под ногами, пресная внятность желаний стынущей плоти. Ветер, да духа усмешка – как блуждающий впотьмах огонёк.
Взвешены тени. Небо отсчитывает последние капли, и неистовство стихии, явившееся на кончике взаимодействия вечных Сил, растворяется в улыбке света. В непрерывном обновлении рождается новое, и недвижимая Бесконечность, во всём своём величии и безмолвии, взирает, как течение Жизни несёт ещё один сотканный Ею сюжет. Образы солнцем исполнены, берег омытый дождём, плавный бег облаков кистью легкой следует рядом…
Шаг, ещё шаг…
На восток.
– А ночуете где? – спрашивает очередной водитель, пожелавший взять нас в попутчики: всегда интересно знать, кто едет рядом в твоей машине, особенно если у твоих пассажиров уж больно туманный маршрут.
– Ночуем где придётся, чаще в палатке, – без подробностей отвечаем мы.
– И не страшно?
– Эээ…
Иной раз самые простые вопросы ставят в тупик. Можно, конечно, отшутиться, сказав, что здесь на дороге всё точно как в жизни: направление ясно, важнейший пункт определён, ровное полотно асфальта ласкает разгоряченные шины, со свистом врывается ветер в приоткрытое окно автомобиля, и ты мчишься навстречу мечте, не зная сомнений и страхов. А когда наступает ночь и манящие горизонты исчезают под покровом темноты, мягко стелет путнику обочина дороги, и лишь сладкие сны да томная нега обнимают его до утра. Впрочем:
– Бывает и страшно, – признаюсь я, – особенно когда милиция рядом, они же точно поспать спокойно не дадут.
Чувство юмора присуще не каждому; ведь иногда, даже главная наша «шутка» – кругосветное путешествие без денег – вызывает у водителя лишь растерянную задумчивость, а затем наводящие вопросы, вроде: «Ребята, а вы… хорошо учились в школе?». Учились, конечно учились, и не только в школе. Но в отличие от меня, человека крайне недисциплинированного социально и склонного более всего к тунеядству и бродяжничеству, моя спутница Лена была человеком весьма образованным и подающим большие надежды обществу. И если я своей тонкой натурой по жизни «забивал гвозди», то она премудро обратила свои таланты в толстую стопку всевозможных дипломов, которые, к великой радости её родителей, так и ждали своего часа гордо предстать перед работодателем.
– А родители ваши как к этому относятся?
– Мои умерли, – отвечаю я водителю, понимая, что он навряд ли догадывается о моём возрасте.
– Мои… по-разному, – с неизменным позитивом в голосе продолжает Лена. – Мама обрадовалась. Тут же решила купить глобус и отмечать на нём наш маршрут. А папа сильно расстроился. Он ожидал, что после окончания института с красным дипломом, я напишу диссертацию, стану кандидатом наук и сделаю блестящую карьеру. Сейчас папа считает, что я напрасно трачу время на всякие глупости. А вообще он уверен, что без денег нам не удастся выбраться даже за пределы родной Новосибирской области.
– Другими словами: отец надеется, что дочь скоро вернется, и будет жить как все нормальные люди.
– Ну, да…
– Может он прав, так было бы лучше.
Конечно же, он прав. Лично я тоже считаю, что Лена не тянет на жизнь НЕ нормального человека – слишком уж прикипела к социальному одобрению и бабушкиным пирожкам. Правда сама она так не думает, и искренне обижается, когда я намекаю на её нормальность.
***
Месяц пути позади. Ну, давайте же, спросите меня, как это?.. Жить без дома, без денег, без заботливых родственников? Бродить по пыльным дорогам, чувствовать голод?.. Впрочем, откуда мне это знать? Тридцать дней едва ли ответят на этот вопрос.
Поистрепалась одежда, я поменял свою первую пару обуви. Мы похудели, загорели, и почти отвыкли от отчих кроватей. Теперь если ночью сквозь тонкие коврики в бок не впивалась старая консервная банка или корень от дерева, ночевка считалась отличной. Отсутствие регулярного питания не принесло обещанных страданий, скорее наоборот – когда удавалось поесть, даже самая простая еда доставляла истинное удовольствие. Привычки, плохие они или хорошие, быстро перешли в разряд обременительной роскоши, и тот обывательский минимум, за который нас приучали с детства самозабвенно бороться, был, вскоре молча, без всяких философских мук, единогласно принят излишеством. И хоть иной раз по вечерам случалось горевать о горячей ванне, а дождливыми утрами мечтать без надежды о дымящемся завтраке, нечто идущее изнутри упорно подсказывало, что на свете имеются вещи несравненно более важные, чем комфорт и хорошо обустроенный быт.
День шёл за днём, мелькали машины и люди, и жизнь была по-прежнему разграфиченна в черные, белые полосы. Бездорожье сменялось асфальтом, утомительные пешие переходы – отдыхом, удовольствие от скорости добывалось утомительным стоянием на трассе, а человеческая отзывчивость…
– Гады! – раздраженно восклицает Лена.
– И в чём дело? – спрашиваю, понимая, что это эмоциональный выплеск, в сторону проезжающих мимо нас водителей. Это совсем на неё не похоже, обычно она мила и полна оптимизма. Подобная фраза должна принадлежать мне: это я не умею любить людей, это я называю вещи своими именами.
– Мы стоим здесь уже почти четыре часа, мимо нас проехало, наверно, тысяча машин, и хоть бы один остановился, – отвечает Лена и по её щекам катятся слёзы, – неужели среди них нет ни одного способного на бескорыстную помощь!?
– Ну почему же? Ты сама знаешь, рано или поздно нам остановится машина, за рулём которой будет сидеть именно такой человек, отзывчивый и бескорыстный, – отвечаю более чем спокойно.
Странно, что эти слова исходят от меня: ведь из нас двоих именно Лена обладает редким и непонятным мне качеством – Лена любит людей. Нет, она не читает возвышенных проповедей на религиозных собраниях, и не жертвует крупные суммы денег обездоленным детям, предварительно обобрав их родителей, просто в обыденной жизни принимает людей, как они есть, и уважает каждого независимо от его личных качеств и заслуг перед обществом, словно видит в нём ту самую искорку. Однако сейчас мы как будто поменялись местами.
– А остальные?.. – продолжает она, – Они проезжают мимо нас, и с каждой удаляющейся машиной моей веры в людей становится меньше.
– Остальные?.. Они тоже не плохие, просто слабые. Ты же проявила слабость, обозвав их гадами. В этом мире только по-настоящему сильные люди могут быть добрыми. Я имею в виду не играть по жизни условно положительную роль, а нести подлинное Добро человечеству, зная… что они тебя за это растерзают. Вспомни земную историю: что стало с теми, кто Любовь миру нёс? Распяты были, зверски замучены. Зато сегодня их именами с успехом спекулируют всё те же ушлые дяденьки, контролируя умы и набивая карманы золотом. А те, кто красоту дарил людям?.. Сегодня их произведения стоят столько, что на эти деньги можно кормить целые города. А при жизни у них не всегда была монетка на хлебную корочку. Не ты ли мне недавно рассказывала, что Гауди умер как нищий? Рабы давно смерились с тем, что художник должен быть голодным, пророк – распятым, а тиран – утопать в роскоши. Лучше ответь себе, на чьей стороне ты играешь. А те люди, которым до наших с тобой проблем нет дела, пускай себе едут, пускай живут, как считают нужным. Меня их чёрствость ни сколько не задевает.
Лена молчит, я голосую – что ещё остается? – молча махать рукой, безучастно уставившись на поток автомобилей. Сам-то я кто? Разве мне есть дело, что за заботы тревожат проезжающих мимо нас водителей? Сейчас меня больше всего волнует моя спина, которая после четырех часов безуспешного стопа просто отваливается.
Владивосток. 
Велика Россия. И как хитро не обобщай, беды в ней не две. Дороги слабоваты – это верно: после Читы из-под шин регулярно исчезал даже плохонький асфальт, а отсыпанные гравием участки по большей части были разбиты настолько, что многие водители не рисковали развивать скорость более 5 км/час. А вот насчёт дураков, возможно, «классики» погорячились: пойди-попробуй найти на это звание хоть одного претендента…
Владивосток нас встретил довольно приветливо: Водитель, на чьей машине мы въехали в город, оказался очень любезным, и прежде чем высадить, устроил небольшую экскурсию, прокатив нас по главным улицам.
– Где вам удобно выйти ребята? – спросил он, когда пришло время расстаться.
– Если можно, где-нибудь поближе к центру, и чтоб океан был недалеко, – отвечая, мы глядели в окно без особого энтузиазма.
Оказаться в центре чужого города без средств на кафе и гостиницу – удовольствие, скажу вам, сомнительное, но если ситуация того требует – приходится как-то выкручиваться. Для успеха предприятия требовалось посетить некоторое количество официальных учреждений на предмет получения виз в близлежащие страны, и в связи с этим мы были вынужденны какое-то время провести в плену у городской инфраструктуры.
День близился к вечеру, и нам, как людям, имевшим большие планы на завтра, полагалось только поужинать и отправиться спать. Ужин ждал нас в ближайшем супермаркете; на трассе добрый дальнобойщик засунул Лене в рюкзак крупную купюрку, и теперь мы с пользой поменяли немного наличных на кефир и буханку хлеба. С ночлегом дела обстояли сложнее: обследования ближайшей набережной результатов не дали – явно не тот берег, где можно ставить палатку. Какое-то время мы надеялись устроиться в парке, но вскоре выяснилось, что парк наводнён пьяными моряками и бдительной милицией, которая впрочем, больше была озадаченна развязным поведением матросов, а не поиском неофициальных лиц с рюкзаками; здесь нас скорее затоптали бы спящими, чем арестовали за бродяжничество.
Мы устало бродили по улицам, разглядывая капитальные стены, сложенные тёплыми человеческими ладонями, но казалось, от городских зданий веет лишь презреньем и холодным расчётом. Наконец нам приглянулась небольшая стройка, удобно прилегающая к тротуару; попасть туда не представляло особого труда, сложнее при этом оградить общественность от лишних волнений и остаться незамеченным. Вернувшись сюда, когда окончательно стемнело, и добропорядочные граждане покинули улицы, я поднялся по строительным лесам на верхние этажи и осмотрел несколько помещений. Толстый слой пыли и строительный мусор, с назиданием указали на выход. Оставалось только проверить крышу.
|
Мы караулили утро, удивляли глупостью день, возлагали бремя волшебных надежд на вечер; бродили по городу, стучались в казённые двери, увешанные бездушными расписаниями, заводили на улицах друзей… Владивосток – не самый обычный город. Может потому, что стоит он на сопках и к границам его подступает океан, а может потому, что не всё подвластно силе, делающей наши города безликими. Бухты, туман над водой, корабли… Слышит ли кто, как прохладный солёный воздух несёт с океана вести, как скорбит о не явленных воинах дух, как под тяжестью ветра мачты скрипят и как жаждет пучина налегая на леер?..
|
Крыша оказалась свежезастеленной металлочерепицей, и, в отличие от внутренней части стройки, чисто выметена недавним дождём. Я вернулся за Леной, и вместе мы тихонько, чтоб не помешать сторожам смотреть футбол по телевизору, поднялись наверх. Форма крыши на первый взгляд казалась негостеприимно покатой, но в одном её месте нашлась площадка с малым уклоном. На ней мы соорудили подобие лежанки, залезли в спальные мешки, и… спокойной ночи Владивосток.
***
– Ну, и куда дальше?
Камчатка, остров Сахалин, богатые видами просторы Приморского края… Велика Россия, чтобы объехать ее всю, заглянуть в каждый уголок, не хватит и жизни. Нам же следовало до наступления родимой суровой зимы перебраться в страны с вечным приветливым летом. Помните басню Крылова из школьной программы: «Попрыгунья стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела…»? С непререкаемой любовью срывали для нас с древа познания поспевшую мораль, громко провозглашали достойным их светлую неизбежность, и образы будущего, зажатые в крепких руках, густо сочились пушечным мясом. Муравей – молодец, заслужил, а небывалые успехи другого более древнего персонажа – Иванушки-дурачка – просто фантазии наших предков-бездельников, мечтающих о дармовом хлебе…
Первой в нашем маршруте значилась Япония – когда-то легла легким росчерком пера в наш зарубежный список вместе с другими странами, настолько просто, словно мы собирались всего лишь в магазин за покупками. И где тогда были доводы ума, которые всегда так крепко держат нас в своей власти? Словно в озарении детство вернулось, мы беспечно отдались игре, и не важно, что пока это были только слова на бумаге, мы не тратили время перебирая проблемы, не считали купюры, не выторговывали у жизни гарантии, а просто смотрели на карту и предвкушали невозможное.
Япония. Ровно как и другие страны, это лишь слово, произнеся которое ты либо честно ощущаешь вакуум собственных представлений, либо вокруг тебя начинают вращаться множество чужих мнений, которые при должной доли образованности всегда можно принять за правду. Страна, где люди редко смотрят друг другу в глаза, работу ценят выше всего остального, а свою исконную веру в божественность присущих Природе сил умудрились превратить в триумфальное шествие научно-технического прогресса. Как бы то ни было, большинство порядочных туристов едут туда вовсе не для того, чтоб прикоснуться к тайнам японской культуры, и если говорить о наших надёжно зарекомендовавших себя за границей соотечественников, то тут они в своей общей массе ведут себя немного иначе, и нацеливают всё своё внимание не на сакэ и борделях, а на местной автопромышленности. Через Владивосток и Находку на российские дороги устремился плотный поток иномарок – мы могли наблюдать, как с востока день и ночь мчатся машины с транзитными номерами и забинтованным скотчем капотом; даже эта малая часть сошедших с японских конвейеров изделий уже могла внушить уважение перед производственной мощью, опирающуюся всего на каких-то четыре острова*. Как не крути, а весь этот бодрый наспех надраенный секонд-хенд предназначался теперь нам, великим и могучим, слетавшим первыми в космос, победившим во многих сражениях и бедах, но так и не пожелавшим понять, в чём она – наша сила.
В указанный расписанием день мы явились в японское консульство – опрятно одетые, гладко причёсанные, с тщательно отмытыми лицами, рюкзаки были сброшены с плеч и лежали в надёжном месте без дела; сегодня лишь подозрительный огонёк в глазах мог выдать наше непростительное пренебрежение к естественному человеческому желанию отхватить за бугром как можно большее количество подержанных автомобилей. Заполнили анкеты, вклеили в них свои фотографии, поскучали немного в компании других ожидающих, и когда подошла наша очередь, предъявили свои документы в надежде на гостеприимность японской стороны. Простота наша одобрена японцами не была: женский голос, уверенно проникая сквозь препятствие из тонированного стекла, обращаясь к нам по имени-отчеству, медленно, четко и почти без акцента безапелляционно объявил, что японская виза достается исключительно лицам, имеющим официального гаранта. Мы изобразили горькое сожаление, и направились к выходу. За дверью нас догнал мужчина располагающей к себе наружности; он вместе с другими зевал в приёмном зале, и когда увидел нашу неудачу, последовал за нами.
– Ребята, я дам вам адрес одной туристической фирмы, – сказал он, после того, как перекинулся с нами несколькими вступительными словами, – её директор – мой друг. Я позвоню туда и попрошу вам помочь.
На блокнотный лист легла пара строк, мы сказали спасибо, и… на следующий день отправились по начертанному на бумажке адресу. К тому времени мы уже знали, что проблемы с гарантом туристические фирмы решают достаточно быстро – 250 долларов с носа и виза в кармане. Некоторые готовы помочь всего лишь за 200, да только какая нам от этого польза? В этом офисе было немноголюдно. Две серьёзные женщины встретили нас деловой атмосферой, не оправдать ожидания которой казалось совершенно недопустимо. Наше мягкое покаяние не принесло определённости, и разговор, которому следовало быть подобающе конструктивным, ненадёжно повис между нашей бесплотной мечтой и непреклонной земною реальностью. Нам опять предложили спуститься с небес, хорошенько подумать, и далее действовать опираясь на что-либо более людям понятное. Допустим, они откроют нам визу бесплатно, а дальше? Виза, особенно японская виза, это лишь коридор, попадая в который ты становишься заложником правил, главное из которых – наличие достаточного количества валюты, чтобы бесконечно оплачивать всевозможные правила. В том постоянство нашего мира, и даже если нам посчастливится разок другой проскочить мимо кассы, не стоит рассчитывать, что это может продолжаться так долго, как нам захочется, Систему всё равно обмануть не удастся, рано или поздно она опустит на плечо свою тяжелую руку и холодно выпишет счёт...
Был у нас ещё вариант, из числа всё тех же туманных. У наших приморских друзей имелась знакомая в Японии, по их инициативе на её электронный адрес отправили письмо, в котором выразили свои скромные надежды, и на том до времени успокоились; придёт ответ сразу или вообще не придёт, а нам пора отдохнуть, пора взбодриться свежими красками – отправимся в лес, выбьем пыль городов и дорог, и пусть завтрашний день сам печётся о нашем маршруте.
____________________________________________________
*четыре острова -- это основные острова Японии: Хоккайдо, Хонсю, Сикоку, Кюсю.
|
