Автостоп как-то не шёл. Шоссе было оживлённое, увидев наши протянутые руки, водители успевали лишь приветственно помахать в ответ, и уехать с бесконечным потоком автомобилей. Идти вдоль оживлённого шоссе очень неприятно – выхлопные газы буквально душат, шум ревущего транспорта – глушит, а пыль, поднимаемая тысячами колес, слепит. Настроение моё неумолимо падало с каждым часом. Рассуждения о прекрасном хорошо получаются в состоянии покоя, а в грязи и вони они, зачастую, трансформируются в рассуждения о грязи и вони. Так что, когда одна машина притормозила возле нас, женщина, выглянувшая из окна, увидела две печальные пыльные физиономии, одна из которых по-английски пожаловалась на финансовую несостоятельность и попросилась в машину – доехать хоть до куда-нибудь, главное, подальше от этого шоссе.
– Может, в гости к нам заедете, помоетесь? – участливо спросила женщина.
– А ваш дом находится в направлении Куала-Лумпура?
– Нет, он в прямо противоположном направлении.
Расплачиваться за возможность помыться перспективой снова пересекать этот город пешком мы не хотели, так что, посовещавшись с Димой, отвергаем предложение:
– Мы бы с удовольствием, но нам уже пора в Куала-Лумпур, если мы заедем к Вам, то засветло из города не выберемся.
Женщина обсудила что-то на своём языке с мужчиной, сидящим за рулем, и, дождавшись утвердительного кивка, предложила нам с Димой остаться у неё переночевать, а потом они с мужем помогут нам добраться до столицы.
– Меня зовут Физа́. Мой муж не говорит по-английски, – сказала она после того, как убедилась, что и мы, и наши рюкзаки поместились в салоне автомобиля.
– Меня зовут Лена. Мой муж тоже не говорит по-английски, – ответила я, выглядывая из-под своего рюкзака.
Всю дорогу до дома Физы мы отвечали на вопросы о нашем путешествии, причём иногда вопрос исходил от мужа Физы и адресован был Диме, тогда мужчина задавал его жене, она переводила мне, а я – Диме, и точно по такой же цепочке ответ доходил обратно. Во время очередного моего перевода на русский язык, Физа безуспешно пыталась сдержать смех, а когда я замолчала, рассмеялась во весь голос:
– Какой у вас смешной язык: «тр-тр-тр-тр-тр!» – ничего не понятно. А что вы слышите, когда мы разговариваем?
– Ква-ква-ква, – честно призналась я с серьёзным выражением лица, чем снова очень рассмешила Физу.
Когда мы подъехали к дому, до заката оставалось ещё достаточно времени, чтобы помыться и погулять по окрестностям. Прогулку нам предложил хозяин, он решил отказаться от услуг переводчиц, и показал знаками: «Помоетесь, возвращайтесь в машину, поедем смотреть достопримечательности». Физа, извиняясь за скромность своего жилища, провела нас внутрь просторного, лишённого какой-либо художественной отделки, домика – отсутствие половины одной из стен было умело замаскировано под большое окно без стекла, ставень и занавесок. Ванная комната, находившаяся в углу, была отделена от общего пространства стеллажом с посудой с одной стороны, и металлическим гофрированным листом – с другой. Дверью служил кусок оргалита, который нужно было либо ставить вдоль гофры, если в ванной свободно, либо поперек прохода – если занято. Остальное жилое пространство не разделялось ничем. Глядя, как я, выйдя из ванной, озираюсь по сторонам, Физа сказала:
– У нас просто нет времени привести здесь всё в порядок. У моего мужа своя фабрика по переработке отходов, а у мамы, которая тоже живёт в этом доме – свой магазинчик. Деньги есть, а вот времени не хватает. Когда у тебя много детей, времени становится очень мало.
Пока она говорила, в дом, группками по двое или трое, зашли девять детей, игравших до этого во дворе; некоторые врывались с шумом, некоторые – скромно прятались за спинами старших.
– Все они ваши дети? – удивилась я.
– Да, только вот этот – мой племянник, – она указала на мальчика лет пятнадцати, он был одним из самых старших в толпе детей. – Но у вас ещё будет время познакомиться, сейчас мы должны успеть показать вам интересные места, пока солнце не село.
Сначала мы поехали на ферму, где две женщины вручную изготавливали тонкие курительные палочки из листов чего-то похожего на папирус. Нам, разумеется, сразу было предложено выкурить по папироске, но мы вежливо отказались. Потом мы отправились на берег реки, заросшей мангровыми деревьями. Мимо нас промчался на длинной узкой деревянной лодке рыбак, управлявший своим транспортным средством одной ногой. Двигатель крепился на вращающемся шарнире высоко на корме, а винт на длинном (метра три) валу, опускался в воду далеко за кормой. При помощи рычага рыбак мог поворачивать весь двигатель, и делал он это с изяществом аиста: встав левой ногой на банку (скамейку, на которой обычно сидят гребцы), перебирая руками снасти, правой ногой он аккуратно поворачивал рычаг, так что лодка точно входила в плавные повороты, за очередным из которых и скрылся бесстрашный рыбак.
Чуть дальше от берега, где мангровых зарослей не было, простиралось болото, по которому гуляли белые птицы с тонкими длинными ногами, длинными шеями и жёлтыми заостренными клювами. Я окрестила их журавлями, а Дима – аистами. Они тоже были отнесены Физой к достопримечательностям, вместе с болотом:
– Вот во что превращается наша земля без мангровых лесов. Власти спонсируют высадку новых деревьев, но старые погибают слишком быстро.
– А от чего они погибают?
– Мы не знаем. Но большая часть сильно пострадала во время цунами 2004 года. И с тех пор деревья продолжают умирать. Если вы не очень спешите, завтра мы можем показать вам деревню, пережившую удар цунами. Ну как деревню… То, что от неё осталось. Мы называем её «деревня цунами».
– Да, это было бы очень интересно, – во время экскурсии я переводила слова Физы синхронно, так что ответ не нуждался в обсуждении – Дима просто кивнул, а я этот кивок озвучила.
Последним пунктом сегодняшней экскурсии значилось провожание солнца на местном пляже. Как раз к закату (18:00 по местному времени), мы до этого пляжа и добрались. В воде стайками резвились детишки – мальчишки в шортах и футболках плескались возле берега и играли в мячик. Отдельно от них, прямо в хиджабах (мусульманских платках), сидели по шею в воде девочки. Когда одна группка девочек направилась к берегу, стало ясно видно, что все они одеты в длинные платья. Оставляя за собой целые ручьи воды, девочки важно прошествовали мимо нас. Море было спокойным. Причаливали и отчаливали остроносые катера, прибой неторопливо разбрасывал разноцветные полиэтиленовые пакеты по побережью, солнце, уже скрывшееся за зелёным холмом, освещало затянутое облаками небо прощальными оранжево-розовыми лучами.
Нас окликнули. Пора было возвращаться. По пути мы заехали в огромный супермаркет, где Физа с мужем поручили нам выбрать всего, чего душа пожелает. Наша душа пожелала картошки с грибами, малюсенькую шоколадочку и упаковку фиников. Мы добровольно вызвались приготовить ужин на всю необъятную семью, а потому набрали лука, морковки, грибов и картошки в 5 раз больше, чем привыкли брать для себя. На кухне всё это было помыто, порезано, и, под голодные взгляды любопытных детей, норовивших засунуть нос непосредственно в картошку, высыпано в огромный казан, но вот что мы не учли, так это время приготовления блюда. В таких объёмах нам прежде картошку с грибами готовить не приходилось, так что мы были очень удивлены, когда через полтора часа активного тушения на газу, ни картошка, ни грибы ещё не были готовы. Семья понемногу начинала нервничать: время позднее, скоро детей укладывать пора, а мы им уже в третий раз говорим: «Минут через двадцать будет готово!». Итак, по прошествии ещё получаса, картошка под всеобщее ликование была признана готовой, хотя, следует признать, весьма условно готовой. Еда всем очень понравилась. Хозяйкам на заметку: еда покажется гораздо более вкусной, если подать её к столу через два часа после того, как все проголодались.
Утром, как оказалось, рано вставать никому не было нужно (по причине воскресенья). Дети просыпались в разное время – кто-то ещё лежал на циновках, закутанный в одеяло, а кто-то уже играл во дворе. Мы сели посреди комнаты и принялись наблюдать за малышкой, лет двух, игравшей у ног Физы с тряпичной куклой. Физа что-то сказала девочке, и та, оставив куклу, подбежала с раскинутыми в стороны ручками к нам с Димой, обняла меня и чмокнула в щёчку. Это было так неожиданно и мило, что мы оба засмеялись. Смеялась и Физа: «Это мы её так научили здороваться». Родители могут научить своего ребёнка всему чему угодно, пока для малыша они являются единственными авторитетами, он будет всё повторять за ними, например, папа моей подруги научил её в юном возрасте на вопрос: «Девочка, как тебя зовут?», отвечать: «Макака Макарова»… но стоит ребёнку вырасти и…
Мама Физы подарила нам с Димой по саронгу (это такая местная национальная юбочка) – Диме в фиолетово-коричневую клеточку, а мне – красно-синий с яркими тропическими цветами. У Физы к моему саронгу даже нашлась красная мусульманская блузочка в цветочек, которую я тут же надела, вместе с саронгом. О! Новая одежда! Без дырок! Здравствуй, простое женское счастье! Теперь у меня снова есть парадно-выходной наряд, в котором не стыдно показаться в посольствах-консульствах.
На обед нас повезли к сестре Физы. Она со своей семьёй жила в просторном одноэтажном доме, окружённом по периметру кокосовыми пальмами. Как только мы перешагнули порог этого дома, нашим глазам открылась странная картина: посреди большой комнаты лежал на спине мальчик лет шести. Нижнюю половину его туловища скрывало подвешенное, наподобие шатра, одеяло – оно сантиметров на тридцать поднималось над животом мальчика, к середине одеяла была привязана верёвка, другим концом переброшенная через потолочную лагу. Мальчик стонал от боли и плакал, а вокруг него сидели дети и взрослые, и непринуждённо разговаривали. «Что с ним?» – спросила я Физу. Она улыбнулась и махнула рукой: «Не обращайте внимания, это нормально». Мальчик заплакал громче. Ему явно было больно, и мне хотелось знать, что с ним, почему все вокруг улыбаются, когда ребёнок страдает. Видя мою растерянность, Физа знаками показала, что мальчику только что сделали обрезание. Глядя на эти знаки, публика разразилась хохотом, а мальчик – ещё более громкими рыданиями. Пока готовился обед, нас с Димой пригласил в свою комнату тот самый пятнадцатилетний парнишка, которого нам в первый же вечер Физа представила своим племянником. Парень отлично говорил по-английски. Он сказал, что зовут его Фазирул, хотя друзья называют его Зи. Один из стеллажей в его комнате был забит стоящими и лежащими в беспорядке блестящими статуэтками и кубками.
– Это всё твоё? – с удивлением спросила я.
– Да моё, у нас в школе за каждую победу на олимпиаде вручают кубок или статуэтку. Даже на олимпиаде по математике, – Зи усмехнулся. – Глупо, правда?
– В России тоже за неожиданные вещи можно получить медаль или кубок. Но за победу на математической олимпиаде, как правило, ограничиваются почётной грамотой. Ни к чему, кроме излишнего самомнения эти награды, по-моему, не приводят. Говорю, как жертва этого самого излишнего самомнения. С другой стороны, если бы я была более объективна к себе, я бы не отправилась путешествовать. Надо действительно верить, что ты – сильный человек, чтобы отправиться в такое путешествие. Жизнь быстро покажет, чего ты сто́ишь на самом деле, главное – сделать первый шаг.
– Длинная дорога начинается с одного маленького шага, – ответил, с улыбкой, Зи.
– Где ты так хорошо выучил английский? – сбила я философскую тему.
– В школе. В Малайзии сейчас все с шести лет английский учат. У нас хорошие учителя, современные методики и отличные учебники, – он указал на стопку книг, среди которых лежал толстенный Оксфордский толковый словарь, точно такой же, как и у меня дома в Новосибирске.
– То есть, все твои сверстники говорят также свободно?
– Нет, конечно. У нас встречаются те, кто не хочет учиться. Но большинство говорят по-английски достаточно хорошо.
После обеда Зи пригласил нас во двор, понаблюдать за сбором кокосовых орехов. Он забрался на высоченную (метров 12) пальму, безо всякой страховки и лестницы – упираясь в ствол босыми ногами и цепляясь за него руками. Это зрелище очень впечатлило нас – мальчишка выглядел, как классический ботаник: худенький, высокий, в очках, а оказался сильным и ловким. Очевидно, что за свои награды он боролся не только на математических олимпиадах.
За полтора часа до заката нас отвезли в деревню цунами. Зи был нашим экскурсоводом. «26 декабря 2004 года, из-за землетрясения, у берега Суматры образовалась гигантская волна. Она смыла всё, что находилось на побережье Суматры, и ушла в Индийский океан, обрушиваясь на его берега и на берега Бенгальского залива. Погибло около 300 тысяч человек. Мы с семьёй в тот день как раз ездили навещать родственников, и только у них узнали, что наше побережье тоже накрыло волной. Хвала Аллаху, население было предупреждено – цунами шло до нас около двух часов, и никто не погиб, но волна, говорят, была двадцатиметровой высоты. Те бетонные стены, которые стояли поперёк движения волны, были выбиты её ударом и унесены сквозь здания за их пределы». Мы остановились возле дома, покорёженная деревянная крыша которого держалась только на продольных стенах. Рядом стояло много таких домов. «Перед этими участками росли высокие пальмы, они и взяли на себя основной удар. Поэтому на этих домах ещё сохранились крыши. А дальше высоких пальм не было, и дома разрушило до основания, а крыши унесло вглубь материка». Мы подошли к группе домов, от которых остались лишь обломки плит, да бетонные туалеты, которые выдержали удар волны благодаря маленькой площади стен. «А это местная достопримечательность: деревянный дом, который также не был защищён деревьями, но выдержал удар волны. Только стёкла повылетали. Смотрите, и пол второго этажа, и крыша, и даже ставни на окнах целые». Дом стоял, как на сваях, на трёх бетонных продольных стенах первого этажа. Если и были там прежде поперечные стены, то сейчас от них не осталось и следа. Он стоял рядом с грудой бетонных плит, из которых в небо уходила монолитная бетонная лестница – это был когда-то соседний дом.
– Здесь, – продолжил Зи, – мы видим доказательство того, что дерево, на самом деле, надёжнее бетона.
– А как же ваш дом? – поинтересовалась я.
– Он стоит на возвышенности, и окружён пальмами, когда волна добралась до него, вода просто затекла в двери и окна, ничего не выбив и не сломав. Когда мы приехали, стены и пол были мокрыми, но совершенно целыми. Наша семья от этого цунами не пострадала – до дома тёти Физы волна вообще не дошла, остановилась в пятистах метрах от него. А сейчас я хочу вам показать, что стало с самим побережьем.
Мы прошли метров десять, и увидели сквозь редкую растительность ровный морской горизонт. «Видите, а раньше здесь были густые мангровые заросли и высокие пальмы. Все их смыло. Осталось немного старых деревьев. В тех местах, где между ними сохранилась трава, выросли молодые пальмы, они взошли уже после цунами. Там, где были мангры, осталась чёрная грязь, как в болоте. В эту грязь пытаются посадить деревья, но они не растут. Там даже трава не растёт».
Солнце скрылось в облаке, растянувшемся вдоль всего горизонта. К морю было невозможно подойти – от кромки воды нас отделяло метров сто жидкой грязи, в которую, параллельными рядами, через каждый метр, были воткнуты длинные прочные палки. Это, по словам Зи, меры по укреплению берега – иначе землю просто уносит в открытое море.
После заката начались прощальные сборы. Сестра Физы хотела подарить мне два красивых мусульманских наряда, но мне пришлось отказаться: «Я очень благодарна Вам, это прекрасные костюмы, но я не могу взять их, поскольку мой рюкзак перегружен. Простите меня». Вспоминая, как я осудила Диму за то, что он отказался от воды, мне стало вдвойне грустно – за то, что обидела женщину, не приняв её подарок, и за то, что тогда раскритиковала Диму. Видя печаль на моём лице, сестра Физы воскликнула: «Не расстраивайтесь Вы так! Не можете взять одежду, так возьмите хотя бы продукты в дорогу. Вы согласитесь принять от меня в подарок всё, что вы выберете в супермаркете?». Мы согласились. Вскоре Физа, пара её детей, муж, сестра и племянник бродили вместе с нами вдоль бесконечных полок, уставленных красиво упакованными продуктами. Мы решили выбрать сухофрукты и растворимые каши, чтобы у нас был непортящийся неприкосновенный запас на случай посещения джунглей. Но наш выбор показался сестре Физы очень скудным, и она набрала ещё много еды – от апельсинов до банки майонеза, нам в дорогу. После того, как мы, приложив немалые усилия, упаковали всё это в рюкзаки, нас отвезли на автовокзал, и вручили два билета на автобус до Куала-Лумпура. Сцена прощания была столь трогательной, что у одной из дочек Физы навернулись слёзки. Она за эти полтора дня очень привязалась к нам, и хотела, чтобы мы остались ещё. Но, возможно, именно поэтому на нас, порой, так сильно тратятся, поскольку точно знают, что завтра мы уедем, и никогда не вернёмся. Я искренне верю, что все деньги, потраченные этими замечательными людьми, вернутся к ним сторицей. Мы обнялись с дамами, пожали руки мужчинам, и погрузились в высокий междугородний автобус. Эта прекрасная Семья оставалась в своём родном городе, а нас ждала столица Малайзии.
|
