Глава 8. АВТОАВТОСТОП
Чудеса там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они случаются.
Дени Дидро, «Беседа с аббатом Бартелеми о молитве, боге, душе, будущей жизни и пр.»
Термин «автоавтостоп» мы придумали сами. Он обозначает такой способ передвижения, при котором ты занимаешься своими делами, в то время как кто-то ищет транспорт, едущий в нужном тебе направлении. Мы такое прежде не практиковали и впредь не собираемся, но судьба распорядилась так, что именно этим способом мы добрались до очередной «туристической Мекки» – острова Пхукет.
Попрощавшись с хозяевами чудо-дома, мы вернулись на трассу, которая рано или поздно должна была вывести нас на юг Таиланда. На то, чтобы выйти за пределы пригорода Бангкока, ушло около двух часов. Аккуратно прислонив друг к другу рюкзаки, мы встали рядом с ними, и начали голосовать. Вскоре в десяти метрах от нас остановился большой серый автомобиль с тонированными стёклами. Мы подошли к кабине. За рулём сидел мужчина лет сорока пяти, он по-дружески нам улыбнулся, и спросил на хорошем английском:
– Куда вы направляетесь?
– На юг.
– Спешите?
– Нет.
– Садитесь. Я не еду на юг, так как живу в ближайшем городе, но зато могу устроить вам небольшую экскурсию по окрестностям и вернуть на эту трассу. Вы откуда?
– Из России.
– Я не был в России. Зато по Европе много путешествовал в молодости. Я там учился, а как университет закончил, собрал рюкзак, и вышел на трассу. Девяносто дней катался из страны в страну, а потом вернулся домой. Так что я вас понимаю, сам такой же был. Сейчас мы проезжаем поворот на дорогу, ведущую к разрушенному мосту, благодаря которому во время Второй мировой войны японские оккупанты покинули Таиланд. Этот мост рухнул в начале августа 1945 года, когда на Хиросиму и Нагасаки упали бомбы. Сам по себе. (Это Великая Отечественная война закончилась 9 мая, а Вторая мировая продолжалась до 2 сентября 1945 года, причём наш водитель утверждал, что Россия в той войне не участвовала по причине своей удалённости от главной арены событий – Юго-Восточной Азии). А сейчас мы проезжаем древнюю буддийскую ступу – видите, вон тот гигантский золотой купол? На самом деле это защитный бункер в форме ступы. Сама реликвия маленькая и не особо интересная – сложена из разрушившихся от времени кирпичей. Чтобы дожди окончательно её не смыли, власти построили этот купол, который теперь привлекает туристов в город. А сейчас я покажу вам ещё одну местную достопримечательность – это пекарня. Здесь готовят самые лучшие булочки, которые я когда-либо пробовал.
На трассу мы вернулись с двумя пакетами, набитыми хлебом, булочками и пирожками. Водитель высадил нас на автозаправке и велел ждать под навесом, пока он не заправится. Спустя несколько минут он вернулся со словами: «Больше вам не о чем беспокоиться, я сказал заправщику, что вы едете на юг, и теперь он будет просить водителей подвезти вас, если им по пути. Вот вам моя визитка, звоните, если будут какие-либо проблемы. Удачи вам».
Вот так и начался наш автоавтостоп. Каждый подвозивший нас водитель высаживал нас на заправке и просил персонал подыскать нам машину, а сам уезжал. А мы просто сидели и ели булочки… чувствуя себя при этом эстафетной палочкой… Этот способ передвижения хорош, если тебе нужно как можно скорее добраться из пункта А в пункт Б, но мы-то путешествовали совершенно с другой целью. И нам довольно скоро это надоело – ведь путешествие предполагает шествие по пути, а не пересаживание с машины на машину. Мы ждали англоговорящего водителя, которого можно будет попросить высадить нас в удобном для ночлега месте, и объяснить, почему мы не хотим на очередную заправку. Но, как назло, ни водители, ни персонал заправок, не знали английского, а молча уйти нам совесть не позволяла. На улице уже стояла глубокая ночь, когда к нам, тоскливо взирающим на ряды заправочных колонок, подошёл симпатичный молодой человек и скромно предложил подвезти. Он ехал в город, расположенный недалеко от Пхукета, а это означало, что он готов провезти нас через полстраны. Мы с благодарностью приняли приглашение, забросили рюкзаки в кузов его крытого пикапа, а сами забрались в кабину. Минут через пять наблюдения ночных пейзажей за окном я уснула, и, заваливаясь на бок, начала периодически биться головой о стекло. При этом звук от удара был совсем для меня не лестный – громкий. Водитель, пожалев меня (или своё стекло?), предложил нам устроиться на ночлег в кузове, но кузов был для нас коротковат, так что пришлось открыть задний борт и спать с высунутыми из него ногами. Сам водитель не спал – всю ночь он так аккуратно вёл машину, что я даже ни разу не проснулась до самой остановки. Когда мы, сладко потягиваясь, выбрались из кузова, солнце уже показалось над горизонтом, и в его лучах мы увидели очередную заправку, окружённую магазинчиками и закрытыми кафе. Не успели мы упаковать наши одеялки в рюкзаки, как получили приглашение на утренний кофе в «Севен-Илевен» – один из круглосуточных минимаркетов, сеть которых, подобно «Макдональдсу», окутала почти весь земной шар. Водитель предложил нам выбрать всё что угодно из ассортимента магазина, но, поскольку он уже совершил для нас чудо, мы вежливо отказались. «Не отказывайтесь, прошу; я буду рад разделить с вами кофе, и счастлив, если позволите мне купить вам что-нибудь ещё», – сказал он. Этот водитель принадлежал к числу удивительных людей, без чьей помощи мы бы никуда не уехали; все наши истории являлись их историями; все, столь ценимые мною, уроки жизни были получены благодаря их доброте. Понимая это, мы избегали любых излишеств, и в этот раз, стоя перед открытой витриной со сладостями, выбрали одну из самых дешёвых шоколадок к уже купленному растворимому кофе – одну на двоих. Это была маленькая шоколадочка, упакованная под слиток золота. «В такой упаковке не может быть плохого шоколада», – с иронической обреченностью сказал Дима. Да. Плохого шоколада в ней не было, как, впрочем, и шоколада вообще, зато был хороший коричневый пластилин. Дожевав наш слиток пластилина и допив кофе, мы попрощались с замечательным водителем и пошли в направлении Пхукета.
Спустя несколько часов мы пересекли мост, соединяющий остров с материком, дошли до ближайшей СТО и спросили у хозяина, как нам выйти «туда, где туристы». В туристических местах проще достать карту местности, которая была нам сейчас необходима. Как думаете, что сделал хозяин СТО? Он достал карту Пхукета, ткнул в неё пальцем, и сказал: «Туристы – здесь», после чего подарил карту нам. Отыскав на ней доступный островок без отелей и магазинов, (единственный, на который вёл пешеходный мост), мы направились на юго-восток острова. К нашему удивлению, искомый островок находился лишь в трёх километрах от центра Phuket Town, где, по словам хозяина СТО и паслись все туристы. Как мог гостиничный бизнес обойти вниманием «наш» островок, было не ясно, но единственной чёрной точкой на нём обозначалась «Деревня морских цыган», и, похоже, ни одного туристического аттракциона поблизости не было. Так как морские цыгане жили лишь на юге островка, мы решили отправиться на его восточный берег, чтоб уютно расположившись на песке под пальмами, наконец-то увидеть, как из спокойных глубин океана по утрам поднимается солнце…
К закату мы добрались до моста, за которым, согласно карте, должен был начинаться наш чудный, почти необитаемый тропический островок... Но вместо этого за мостом продолжался город. Слева от нас запел из репродуктора муэдзин, приглашая правоверных мусульман на вечернюю молитву.
– Может, в мечети переночуем? – предложил Дима.
– Тогда лучше снять кулоны, – ответила я, протягивая руку к маленькой позолоченной фигурке Будды, висящей у меня на шее.
– Это не честно. Если нас не пустят, пойдём дальше.
Когда-то во Владивостоке мы хотели привести себя в порядок перед посещением японского консульства, для чего обратились в ближайшую церковь. «Можно у вас помыться и постираться?»,– спросили мы у батюшки, а он в ответ: «Вы православные?», Дима сразу сказал: «Нет», а я промолчала, хотя меня в детстве крестили в православной церкви. Тогда я и сама подумала, что если батюшка помогает только православным, то я бы предпочла обойтись без его избирательной помощи. Не пройдя тест, который некогда сдал на «отлично» добрый самаритянин, батюшка сказал: «А мы не православным не помогаем», и захлопнул дверь перед нашими носами.
В мечети же нас встретили радушно. Не обращая внимания на кулоны, мусульмане приняли нас, как родных, и даже пытались угостить наваристым супчиком из куриных лапок (не окорочков, а именно кожистых лапок с когтями). Мне очень хотелось сфотографировать данное, убойного вида, блюдо, но открытая улыбка хозяина, недоумённо наблюдавшего нашу реакцию на супчик, помешала мне это сделать. Нарисовав в блокнотике зачёркнутую курицу, корову и свинку, я объяснила, что мы – вегетарианцы. Поужинав фруктами, мы легли спать в хозяйственном помещении, располагавшемся возле мечети.
С утра мы пересекли мост, и направились по извилистой асфальтированной дороге к выбранному вчера заливу. Ширина островка не превышала двух километров, и почти весь он был застроен лачугами местных жителей, а на побережье стояло несколько маленьких деревянных кафе. «Наш» залив бороздили красно-белые остроносые катера. У Данте в его «Божественной комедии», над входом в ад имелась надпись, оканчивающаяся словами «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Я, вот, думаю, не ошибся ли Данте дверью? Нашей реальности эта фраза подошла бы не хуже. К счастью, мы и не тешили себя надеждами увидеть пустынный белый пляж, так что даже изредка встречаемые на песке бутылки и полиэтиленовые пакеты не особо разочаровали нас. Выбрав участок пляжа, окружённый зарослями прибрежных кустов, мы поставили палатку, закинули в неё рюкзаки, и, впервые в жизни, пошли купаться в Андаманском море. Тёплом, солёном, прозрачном Андаманском море. Вылезать из воды не хотелось вовсе. Мягкие волны раскачивали нас, убаюкивали, снимали напряжение с ноющих спин. На берег мы выползли с одинаковыми счастливыми улыбками. Мистер Скептик не сказал ни слова о загаженном береге, о надсадно рычащих катерах или неточности нашей карты. Он лежал в полосе прибоя, рассматривая маленьких раков-отшельников. А я любовалась удивительной формой разноцветных ракушек, многие из которых были покрыты изящным узором из дырочек. «Перфорация» – неожиданно выдал мой забитый терминами ум. Неужели я даже в мыслях не могу не умничать…
Источник питьевой воды удалось найти на ближайшей лодочной станции – водопроводный кран. Мы развели костёр на дне небольшой, специально выкопанной в песке узкой ямки. Ямка была выкопана перпендикулярно линии берега, так что во время бриза нам не нужно было раздувать костёр – это делал ветер. Сняв с огня готовую еду, я сразу засы́пала песком недогоревшие дрова (не столько в целях конспирации, сколько для экономии топлива).
Никто не интересовался нами. Допив вечерний чай, мы сидели на берегу и слушали океан. Постоянно находясь в пути, я научилась ценить даже самые короткие остановки. Возможно, уже завтра обстоятельства заставят нас вернуться на трассу, поэтому ни одной мыслью я не хотела покидать этот берег. Но что за неугомонная штука, этот человеческий ум! Снова мы с Димой пустились в пространные философские рассуждения, и, проболтав до глубокой ночи, отправились спать в палатку.
Морской рассвет оказался гораздо менее зрелищным, чем на ярких фотографиях в журналах. Не было буйства красок, лиловых облаков и розовых волн. Была золотая дорожка, идущая от синего горизонта к нашим ногам, и глубокое спокойствие рождения нового дня. И в этом спокойствии было больше содержания, чем во всех фотографиях морских рассветов, вместе взятых. Глядя на неторопливо поднимающееся солнце, я поняла, что мир невозможно обогнать. И отстать от него тоже невозможно. Где бы мы не находились, чем бы не занимались, мы живём в темпе Вселенной. Этот урок я назвала «не спешить». И, наравне с уже усвоенными уроками «не бояться» и «не жалеть», он стал одним из принципов моей жизни.
Девушки, работавшие на лодочной станции, куда я пришла за водой для утреннего чая, приветствовали меня, как старую знакомую, и пригласили нас с Димой на завтрак. Они хорошо говорили по-английски, поэтому завтрак плавно перешёл в дружескую беседу. Одна из девушек показала нам большой альбом формата А3, содержащий только фотографии его величества короля Таиланда. Вот старый король, облачённый в нежно-розовый пиджак, выходит из больницы, а вот он уже вышел и стоит возле машины. Вот он пожимает кому-то руку, вот просто улыбается в камеру. «Я так счастлива, что сумела купить этот альбом, их выпустили не так уж много, а купить их хотят все… Я так люблю нашего короля, что же мы будем без него делать…» – с этими словам девушка смахнула навернувшуюся было слезу, но быстро взяла себя в руки: «Долгих лет жизни нашему королю».
В этот момент я отчётливо поняла, что что-то здесь не так. И это стало для меня очередным открытием. Больше двух десятков лет я не обременяла себя подозрительностью. Ради хороших оценок пересказывала учителям даты, биографии, истории из учебников, не задумываясь о том, кто пишет эти учебники. Но вот уже второй раз я чувствую, что история, не только минувших веков, но и сегодняшняя, пишется руками политиков. В первый раз похожее чувство у меня возникло за два дня до этого – когда водитель, запустивший нашу автоавтостопную эстафету, сказал, что Россия не участвовала во Второй мировой войне. А сегодня я поняла, что девушка, живущая на крохотном островке, обожает короля, сидящего на троне где-то на другом конце страны – короля, которого она никогда не видела. Мой взгляд остановился на жёлтой Диминой футболке, такой же, как и та, что была надета на мне, с вышитым гербом Таиланда: «60 лет на троне»…
Если политик достаточно умён, то никто никогда не узнает, какие скелеты лежат в его позолоченных резных шкафах.
Распрощавшись с девушками, мы отправились гулять по побережью. Местные жители, вооружившись обыкновенными столовыми ложками, выковыривали из песка отчаянно сопротивлявшихся крабов. Накидав в ведёрко достаточное количество ракообразных, островитяне расходились по домам. Мы привлекли внимание группки детей, которые, держась на расстоянии, стали играть в шпионов – они делали вид, что «незаметно» преследуют нас – прячась за тонкими стволами пальм, или вовсе притворяясь неуместными на этом берегу валунами. При этом то один, то другой ребёнок начинал хихикать, или что-то шепотом комментировать. Шпионы из них были никудышные. Когда дети это поняли, то решили поиграть в защитников Родины, прогоняющих бледнолицых оккупантов. Найдя где-то швабру, один из мальчиков запустил её в нас. Дима подобрал недолетевшую швабру, и бросил её обратно мальчугану. Все дети повыскакивали из своих укрытий и с визгом разбежались.
Не дожидаясь продолжения игры в защитников и оккупантов, мы свернули палатку и в течение получаса покинули гостеприимный берег. Стоя посреди оживлённого перекрёстка города Пхукет, мы изучили нашу карту и проложили дальнейший маршрут путешествия. Первой вехой на нём стал небольшой национальный парк, расположенный на северо-востоке острова. Переночевав в одном из буддийских храмов, утром следующего дня мы уже стояли у въезда в национальный парк, и беседовали с единственным охранником. Оказалось, что вход в национальный парк платный.
– Мы не туристы, а путешественники. Нам не нужна экскурсия, мы пройдём сквозь джунгли к побережью моря, - объяснила я.
– А я и не предлагаю вам экскурсию. Просто правила такие – хочешь в парк, покупай билет, – ответил охранник.
– Но мы не хотим в парк. Мы хотим в джунгли. Мы не будем ходить по асфальтированным дорожкам и сидеть на лавочках. Мы сразу уйдём в лес, и Вы нас больше никогда не увидите.
Охранник помолчал, потом махнул рукой в сторону леса, и сказал: «Тогда можете идти». Ориентируясь по компасу, мы пошли на восток. Примерно через километр пути, нам встретилась целая плантация грибов, очень похожих на шампиньоны. Добравшись до ближайшего ручья, мы приготовили горсточку «возможношампиньонов», и скушали по одной ложке каждый. Через два часа, убедившись, что грибы не ядовиты, мы доели эту горсточку, а ещё через два часа сварили полную тарелку этих грибов. Варево получилось очень вкусным и сытным. Четверо суток мы шли сквозь живописнейшие джунгли, двигаясь вдоль ручьев, спускаясь по водопадам, пробираясь сквозь колючие тропические заросли. Между деревьями, часто прямо на уровне лица, свисали лианы, покрытые острыми длинными шипами. После столкновения с одной из этих лиан Дима стал похож на дикобраза – мне пришлось аккуратно вытаскивать из его лба множество тонких длинных иголок. Как-то раз мы нашли высоченную пальму, с которой свисали до самой земли гроздья незнакомых тёмных плодов. Мой спутник решил попробовать их. Он откусил крохотный кусочек серо-чёрной мякоти, и его рот мгновенно онемел, а рука, которой он сорвал этот плод, покрылась красной сыпью и начала сильно чесаться. Но больше всего неприятностей нам доставили массированные атаки крохотных клещей, которые, благодаря размерам (меньше миллиметра, вместе с лапками), могли пролезть под одежду и впиться в любую полюбившуюся им часть тела. Их приходилось сдирать с себя сотнями, и эта процедура здорово портила впечатление от общения с живыми джунглями. Спасибо, хоть комаров было немного. За пару часов до заката мы выбирали себе место для стоянки, расчищали его, оборудовали костровище, запасались дровами на несколько часов (чтобы в темноте не бродить по джунглям), ставили палатку и готовили ужин, после которого непременно пили горячий зелёный чай. Из посуды у нас была эмалированная миска, служившая нам котелком, две деревянные ложки, вырезанные Димой в Новосибирске, бамбуковые китайские палочки и один пластиковый стаканчик нежно-зелёного цвета. Наполнив этот стаканчик горячим чаем, мы накрывали тарелочку, стоящую на углях, хобой (куском туристического коврика), чтобы оставшийся чай не остыл. Передавая друг другу стаканчик, мы вели под стрекотание цикад философские беседы, прислушиваясь к крикам гиббонов, которых разводили в этом национальном парке. Когда дрова заканчивались, и последние угли костра уже не могли обеспечить нас горячим чаем, мы любовались видом ночных джунглей. Впервые я видела такое количество светящихся гнилушек: голубовато-зелёным светом сияли корни, коряги, стволы деревьев и даже почва под ногами. Некоторые кусочки коры сияли так ярко, что в попытке раскрыть секрет этого таинственного свечения, я отделяла их от поверхности ствола, но мягкая кора сразу рассыпалась в моих пальцах, и уже кучкой трухи продолжала сиять на гигантских опавших листьях вечнозелёных деревьев. Несмотря на то, что этот светящийся мир отличался от мира городов, как небо от земли, нас не покидало ощущение, что город где-то рядом. Это были не совсем настоящие джунгли, это был национальный парк, и за каждыми колючими зарослями мы были готовы встретить смотрителя, совершающего обход территории, киоск с сувенирами, или, что самое страшное, толпу туристов с фотоаппаратами.
Мы не дошли до побережья. Из национального парка мы вышли на опоясывающую его асфальтированную дорогу, за которой начинался посёлок, не обозначенный на нашей карте. Логика подсказывала, что тянется посёлок до самого моря, а значит искать там место под палатку бесполезно. Не успели мы стряхнуть с рюкзаков паутину и вытащить из шляп колючки, как оказались посреди людного рынка, где продавались по-настоящему дешёвые орешки кешью и мандарины, которыми мы безотлагательно пообедали под одним из пустующих навесов. Заодно, вопреки нашей обычной практике, мы запаслись впрок кое-какими дешёвыми овощами, и вернулись на дорогу. То, что последние дни мы редко и мало кушали, стало причиной излишней жадности, и наши рюкзаки ощутимо потяжелели, так что, ради их облегчения, было решено пообедать снова, на этот раз горячей, приготовленной на огне, пищей. Я постучала в полуоткрытую дверь одного из домов, стоящих в двух метрах от дороги. Распахнутая верхняя дверь-половинка позволяла увидеть в недрах дома двух девушек, одна из которых, дружелюбно улыбаясь, открыла нам нижнюю половинку двери. Девушка не говорила по-английски, так что пришлось жестами объяснять, что мы хотим воспользоваться её кухней. Дима держал в руках пакет с овощами, а я, изображая шипение газовой горелки, разыгрывала привычную пантомиму, переводившуюся на язык слов так: «Нам нужна печка и кастрюлька, и, если Вы не против, мы хотели бы одолжить их у Вас». Девушка была не против, и нас проводили на кухню, из окна которой открывался вид на задний дворик. От широкой стены дома начинался оштукатуренный каменный забор небесно-голубого цвета, огораживающий две сотки подстриженного газона и пустой бассейн. По крупным белым плиткам дна бассейна кружила опавшая листва, а над его кафельным бортиком, на метр возвышаясь над забором, боролись с порывами ветра гигантские листья единственного банана.
Пока мы чистили картошку, вторая девушка, знавшая несколько десятков английских слов, выяснила, кто мы и откуда, после чего сразу покинула нас, но вскоре вернулась, приведя с собой другую юную леди, что-то говоря ей по-тайски и указывая на нас. Вновь прибывшая девушка кивала головой и улыбалась. Через пару минут история повторилась. На этот раз на кухню привели женщину лет пятидесяти, которая, слушая речь первой девушки, также кивала и улыбалась, потом привели мальчика лет 12, который не кивал, а просто во весь рот улыбался, глядя на нас. Пока мы готовили, а после и во время самой трапезы, нас показывали, видимо, всем друзьям, родственникам и соседям этих гостеприимных девушек. Их любопытство не было навязчивым, улыбались они очень открыто, посмотрев на нас не больше минуты, снова скрывались за дверью, и более уже никогда нами видимы не были. Доев тушёные овощи, мы с Димой поблагодарили хозяек и попрощались с ними, закрыв этим действием милый домашний цирк, конферансье которого ещё долго махала нам вслед. Мы были сыты, рюкзаки – не так уж и тяжелы, а увиденные нами в столь большом количестве улыбки подняли наше настроение до заоблачных высот. В такие моменты жизнь воспринимается как величайший подарок, и даже обнаруживаемые до сих пор маленькие клещики, впившиеся уже достаточно глубоко, а потому с трудом извлекаемые, не могли омрачить наше участие в празднике жизни. Да здравствуют люди, да здравствуют искренние улыбки!
Нам не хотелось покидать Пхукет, не отведав настоящей островной жизни. На этот раз мы возложили свои надежды на западное побережье острова. Но по каким бы дорогам ни пытались мы пройти к океану, выходили всегда к запертым воротам, за которыми начиналась территория многозвёздочных отелей. Попасть на пляж можно было только через специальный «пляжный» выход из холла гостиницы, который, разумеется, охранялся. Нам не удавалось миновать даже стойку администратора, так называемый «ресепшн». Я пыталась объяснить администраторам, что отели нам не нужны, единственное, что нас интересует – это океан, но они отвечали, что весь берег находится в частной собственности, и если мы не являемся постояльцами того отеля, которому принадлежит пляж, то не имеем права там находиться.
Я ничего не имею против частной собственности. Одна из самых больших свобод этого мира заключается в том, что человек волен обманывать себя во всём. Пусть хозяева отелей верят, что это «их» земля, но на океан-то у них нет права собственности. Почему тогда мы не можем даже увидеть его за стенами частных владений?
В одном отеле нам разрешили воспользоваться туалетом, где мы переоделись в парадную одежду, причесались и умылись. Войдя в холл следующей гостиницы, мы начали оживлённо беседовать друг с другом на русском языке, и, не останавливаясь, прошествовали мимо администратора и охранника, как будто мы здесь совсем свои. Нас никто не остановил, и, по-моему, даже не заметил.
Пляж выглядел так, словно его только что снимали для рекламы – ровный чистый песок, ни бутылок, ни окурков, ни пакетов. Направившись на север, мы проходили один за другим гостиничные пляжи, на которых, с разной степенью изобретательности владельцы расставили сияющие белизной шезлонги, круглые столики под парусиновыми зонтами, и даже пафосные двуспальные кровати с балдахином. Работники отелей, увидев нас, расплывались в профессиональной улыбке, а мы вежливо улыбались в ответ и топали дальше, всё ускоряя и ускоряя шаг в стремлении покинуть глянцевый «туристический рай» до заката. В сгущающихся сумерках мы вышли на строительную площадку. Что было за ней, мы не успели увидеть, так как с наступлением ночи вся перспектива будущего потонула в лучах строительных проже́кторов.
– Мне определённо по душе минимализм этого отеля. Может, останемся ночевать здесь? – спросила я.
Дима молча осмотрел стройплощадку, и ответил:
– Видишь ребят под навесом? Они непременно заинтересуются нами.
– Тогда пойдём, представимся. Если они нам не понравятся, пойдём дальше.
Мы пошли знакомиться. «Ребята» оказались молодыми строителями, и они были рады нашей компании. По их мнению, палатку на берегу было ставить «очень опасно», так как внезапно разыгравшийся шторм мог смыть нас в океан… Нам, кстати, довелось встретить начало тайфуна на берегу Южно-Китайского моря в нашей «штормоустойчивой» палатке. В тот раз ветром погнуло одну из её алюминиевых дуг… А ещё мы в ней ночевали на крыше девятиэтажки во Владивостоке (бюджетный пентхаус с видом на Японское море). Ветер ночью был такой сильный, что только благодаря тяжести наших тел палатка, несмотря на все её усилия, так и не смогла взлететь.
Шторма мы не боялись, но решили, что советами местных жителей пренебрегать не стоит, а потому согласились переночевать на столе под одним из навесов. Завернувшись в свои одеяла, мы спали, обдуваемые свежим морским бризом, который мог быть угрозой разве что комарам.
На рассвете нашим взорам предстала прекрасная, сказочная картина: после этой строительной площадки на побережье не было видно ни одного отеля. Лишь ряды кокосовых пальм и истоптанный чистый песок до самого горизонта. Попрощавшись со строителями, мы чуть ли не вприпрыжку побежали в ближайшую пальмовую рощу. Дима сразу попытался взобраться по одному из гладких стволов, но для этого, явно, требовался некий особый навык, которым мой спутник не владел. Вспомнив, как в школьные годы с лёгкостью взбиралась по канату в гимнастическом зале, я тоже решила попробовать добыть кокос. Пока своими «ужимками и прыжками» я смешила окрестных духов, Дима успел найти три спелых кокосовых ореха.
Весь день мы провели в этой роще, сидя под пальмами, глядя на море, или купаясь, или собирая и разделывая кокосы. Изредка по пляжу проходили загорелые туристы в купальных костюмах и местные жители в повседневной одежде и широкополых шляпах. Можно было, конечно, пойти дальше, поискать менее людное место, но после вчерашней цепи отелей даже эта роща казалась нам необитаемым островом. Вечером мы не стали ставить палатку. Бриз разогнал комаров, поэтому в ней не было необходимости. Мы развернули двухместный коврик и, положив рюкзаки под голову, укрылись одеялами. И было в этом ночлеге столько душевности, столько «сбывшейся мечты», сколько не смог бы предложить нам ни один из десятка вчерашних отелей.
Утром мы продолжили путь. За «нашей» рощей находилось кафе для туристов – меню состояло исключительно из привычных белому человеку классических блюд. Его владелец был, судя по произношению, англичанином. Мы попросили у него кипятка для заваривания лапши, но вместо этого нам вынесли из кухни две порции риса с овощами. Не пресного и не липкого, а самого обыкновенного слегка подсоленного риса с морковно-луковой зажаркой и консервированной кукурузой. Увидев, с каким аппетитом мы кушаем, владелец предложил нам добавки, и спросил, не хотим ли мы чего-нибудь ещё. От добавки мы отказались, не желая баловать привыкшие к умеренности желудки, а в качестве «чего-нибудь ещё», попросили наполнить питьевой водой наши пластиковые бутылки. Принеся воду, англичанин спросил:
– И куда вы теперь направитесь?
– Будем искать безлюдные места на берегу подальше от отелей. Если найдём, то проведём там пару дней, если не найдём – отправимся в Малайзию.
– Почти весь пляж в частной собственности. Разве что… Видите этот полуостров, – он указал на небольшой мыс, покрытый густыми зарослями кокосовых пальм. – Только во время отлива – утром и вечером в течение пары часов можно пройти на него по суше. Бо́льшую часть дня это остров. Там нет отелей, так как на нём нет ни песчаных пляжей, ни пресной воды. Думаю, вам там понравится.
Разумеется, нам там понравилось. Трёх литров воды из кафе, в сочетании с кокосовым соком нам хватило на двое суток беспечной островной жизни. Питались мы эти дни только зелёным чаем, да кокосами, которые по причине своей спелости сами падали с пальм, нам же оставалось лишь выбрать из них лучшие – самые полные, тяжёлые, в которых глухо плескался свежий кокосовый сок. На третьи сутки, кокосы, мягко говоря, приелись. Почистив один орех на завтрак, мы с трудом заставили себя скушать по небольшому белому ломтику. Остатки ореха отправились вместе с нами обратно на Пхукет, и благополучно заплесневели в моём рюкзаке, так как при одном лишь взгляде на кокос, у нас обоих начисто пропадал аппетит.
Этот каменистый островок временно удовлетворил нашу тягу к тропическому отшельничеству, а потому вечером, не предпринимая попыток выйти на побережье, мы попросили разрешения поставить палатку на территории большого буддийского храма. Монахи на Пхукете привыкли видеть белых людей лишь в роли туристов, посещавших храмы из любопытства, и к нам сначала отнеслись настороженно. Чтобы разобраться в наших намерениях, один отлично говоривший по-английски монах пригласил нас выпить с ним кофе, объяснив, что решение о ночлеге будет принимать старший монах, который в данный момент очень занят. Минут двадцать мы рассказывали о своём путешествии, после чего наш собеседник удалился на аудиенцию к старшему монаху. Вернувшись, он передал нам слова своего наставника:
– Мы будем рады, если вы останетесь жить при храме. Вам будет выделено место для сна, и питание, наравне с монахами. Вы можете жить здесь столько, сколько захотите.
– Но мы хотели лишь переночевать у вас… – растерянно пробормотала я, и перевела разговор Диме.
– Лена, скажи честно, ты хотела бы остаться? – спросил он.
– Заманчиво пожить в монастыре, но… нет. Определённо нет. Я на острове хорошо отдохнула. Дорога зовёт.
– Значит, останемся на одну ночь, – озвучил наше решение Дима.
– Спасибо вам, – я слегка поклонилась монаху, сложив ладони у груди, – мы примем ваше приглашение на одну ночь, а завтра на рассвете продолжим свой путь.
– Останьтесь хотя бы на завтрак. С нами живёт один монах, который также не ест мяса. Для него готовят особую еду, и я уверен, что он будет счастлив разделить её с вами.
Вот так мы получили приглашение пожить в роскоши буддистской обители, гарантирующей крышу над головой и стабильное вегетарианское питание, но отказались от неё в пользу пыли дорог и неопределённости скитальческой жизни. Утром нас навестил монах-вегетарианец. Позавтракав овощным супчиком, мы вернулись на трассу, и, подгоняемые попутным ветром, отправились на материк.
