Библиотекарь позвонила кому-то, кто пришёл, спустя пару минут, с толстым глянцевым журналом подмышкой. Этот кто-то был средних лет камбоджийцем, неплохо говорившим по-русски. Глянцевый журнал был туристического содержания, на одной из его страниц имелась примитивная карта Камбоджи. Дима сказал, что карта такая нам вполне подойдет, но вот широкоформатный журнал таскать с собой совсем неохота. Я в это время листала тоненький маленький путеводитель по Камбодже на английском языке, который лежал рядом со стопкой "Вокруг Света". Заметив путеводитель, камбоджиец удивился: «А чем вам плох вон тот?». Нам он был плох лишь тем, что нам его не предлагали, но библиотекарь сказала, что совсем о нём забыла, так что мы можем его забрать. Камбоджиец добавил, что путеводитель очень хороший и в нём всё есть. Кто видел путеводители «Lonely Planet», тот усмехнулся бы при взгляде на эту брошюрку, услышав, что в ней «всё есть», но, на деле, путеводитель оказался отличный – и исторические статьи, и карты, и описания городов. И в списке отелей в приложении даже стоимость номеров была. Нам оно совсем было не нужно, но в глаза уж очень бросались цены – номер 5$ за сутки, 4$, 2$... Деревни в джунглях оказались нам не по пути, так что решено было продолжать движение в сторону Ангкор Вата. Чтобы проще было найти дорогу, камбоджиец написал нам на кхмерском языке записку «Покажите, пожалуйста, в каком направлении находится Сиемреап», а когда мы стали собираться в путь, сказал:
– Разбогатеете, приезжайте снова к нам, уже самолётом.
– Вряд ли когда-нибудь мы разбогатеем настолько, чтобы прилететь сюда на самолёте.
– Ну-у-у, не зарекайтесь. Вот лет десять назад я встретил в Пномпене очень грустного европейца. Я спросил, чем могу ему помочь, а он сказал, что приехал сюда на велосипеде, который у него только что украли. Денег у него мало, на новый не хватит. И он совсем не знает, что делать. Тогда я пригласил его к себе в гости. Он жил у меня две недели, я его кормил и помог найти новый велосипед. Пару лет назад я встретил его снова – хорошо одетого, довольного и явно преуспевающего. «Ты меня узнаёшь?» – спросил я. «Нет… о!» – он всё-таки вспомнил меня. Он пригласил меня в кафе и рассказал о своей жизни. Сейчас он является директором одной крупной туристической организации и продолжает путешествовать. На этот раз без велосипеда и с достаточным запасом денег. Вот поэтому я и считаю, что вы тоже разбогатеете.
– ОК. Тогда, конечно, прилетим.
Когда мы вышли на улицу, до заката оставалось меньше часа, так что было решено пойти быстрее, в надежде засветло найти ночлег. Да и поесть бы не помешало. Судя по карте, город должен был вот-вот закончиться и плавно перейти в хаотично застроенные промышленные районы, где, как показывала практика, еду найти очень сложно. Поэтому мы купили у лоточника четыре пачки лапши быстрого приготовления, закинули их все в нашу эмалированную тарелку, и отправились за кипятком в ближайшее кафе. Это был самый простой способ поужинать, но и он оказался недостаточно быстрым. Солнце упало за горизонт. В темноте мгновенно наступившей ночи, мы вернулись на дорогу. Условий для палаточного ночлега нет. Спустились под мост. Даже здесь – сплошная застройка. Выбрали дом с самым широким навесом и поставили палатку прямо под окном. Этот урок жизни относился к теме «Будь равно готов, как к лучшему, так и к худшему». Ставить палатку посреди города – та ещё романтика. Чувствуешь себя бомжом, а не путешественником. Вот уж не ожидала, что в аграрной стране мы столкнёмся с проблемой отсутствия ночёвок на природе. Но когда выбора нет, то вместо «это хорошо» и «это плохо», появляется суждение: «это есть». Под окном, так под окном. На бетоне, так на бетоне.
Тихие шаги. Шепот: «Ш-ш-ш». Снова тихие шаги. Кто-то пронёс мимо нас что-то большое. Складной стол. Кто-то другой несёт стопку пластиковых стульев. Снова шёпот. Какое-то копошение. Дима открывает палатку. Пожилой камбоджиец показывает знаками: «Всё нормально, спите, вы нам не мешаете, и мы постараемся не мешать вам». Оказывается, мы улеглись посреди кофейни, которая как раз собирается открыться. Какие тактичные хозяева! Во Вьетнаме в аналогичной ситуации нас чуть ли не силком выволокли из-под карниза, под которым мы спали. В благодарность за такое отношение сразу складываем палатку и заказываем два кофе. Хороший кофе… Эх, жаль, уже не вьетнамский. До восхода ещё минут двадцать, настроение отличное, добрыми словами вспоминаем хозяев кофейни, пытаемся поставить себя на их место, когда они обнаружили нашу палатку посреди их заведения. Какие славные люди... Восход...
Чёрные силуэты пальм на фоне оранжевого неба зеркально отражаются в неподвижной воде протянувшегося вдоль дороги озера… Красота…
Но проходит несколько минут, и на дороге появляются мотоциклы и грузовики, автобусы, пикапы, такси… Снова прохлада утра сменяется жарой, пылью, шумом и мусором, летящим из окон автобусов. Надоело уже. Вдоль дороги постоянно встречаются отели. Помня увиденный в путеводителе прайс (2$!!), решаем узнать, каковы цены на самом деле. В первом отеле нам предложили двухместный номер за 10$, во втором – 8$.
– Это самый дешёвый номер? – спрашиваю я по-английски.
– Да! (То есть: «Yes», вместо грамотного: "Yes, it is").
– А где-нибудь поблизости дешевле есть? (Глупо, наверное, задавать такой вопрос портье, но мне захотелось проверить, понял ли он мой вопрос).
– Я не говорю по-английски.
Понятно. Если где-то и были номера по два доллара, то это было или давно, или не здесь. Или давно и не здесь. Но отель нам в любом случае не нужен, хотя за 2$ можно было бы передохнуть денёк и помыться. Идём на поиски рынка. Вдруг к нам подбегает девочка в школьной форме с большой сумкой через плечо и на отличном английском спрашивает, чем она может нам помочь.
– Мы ищем дешёвый местный рынок.
– Я знаю, где он, а что именно вы хотите купить?
– Фрукты.
– Какие?
– Не важно, дешёвые главное. А вообще, мы бананы любим.
– Вы бы без меня не нашли а я вас провожу мне 11 лет я в специальной школе английский учу я хочу стать гидом когда вырасту и сейчас мне нужна разговорная практика! – девочка выпалила это на одном дыхании, и потом до самого рынка болтала по-английски, всё также, без знаков препинания, рассказывая, как она помогает заблудившимся иностранцам и провожает их повсюду.
Рынок без неё мы бы действительно не нашли, он очень хорошо спрятан от туристов и со всех сторон окружён жилыми домами, без промежутков между ними: только два узких прохода: вход на рынок и выход из него. Фрукты же в нём спрятаны ещё лучше, причём, на весь рынок нашлось всего два фруктовых лотка, остальное – ширпотреб, мясо, овощи и выпечка. Между лотками, в проходах шириной в метр, снуют покупатели и, очень мешающие всем, мотоциклы с привязанными к багажникам коробками. Прямо перед нами застрял на повороте мотоцикл, к багажнику которого была привязана ни во что не упакованная тушка выпотрошенного поросёнка. Мне расхотелось есть.
Затарившись фруктами, мы вышли с рынка, а девочка всё говорила и говорила.
– Вы очень красивая я тоже хочу быть красивой потому что гиды должны быть красивыми какой ваш любимый цвет мой голубой.
– А мне зелёный нравится.
– А у меня нет зелёного вам красный подойдёт! – с этими словами девочка вытащила из своей сумки тонкий бордовый шарфик в цветочек. – Моя мама его девять дней делала, купите его у меня, я подешевле отдам, ведь мы друзья!
Мы разглядывали шарфик, и не обнаруживали никаких признаков ручной работы. Или её мама – мастер из мастеров, или нас опять пытаются развести на деньги. Потом из сумки появился коричнево-золотисто-бордовый гобелен, размером примерно 40 см на метр, с живописным видом Ангкор Вата. Этот гобелен, по словам девочки, её мама делала 20 дней. Ну да, когда мне довелось на токарном станке изготовить пару гаек без резьбы, я тоже говорила, что я их сама сделала. У этого гобелена были идеально ровные края, все нити были одинаково натянуты, ни одной затяжки. Я видела самотканые шарфики, которые на деревянных ручных станках делались. По-моему, этот шедевр был штамповкой, изготовленной бездушной машиной. «Твоя мама – мастер, – сказала я,– но у нас нет денег, чтобы купить это». Девочка начала рассказывать, сколько у неё сестер и как им тяжело приходится работать, чтобы заработать денег на языковую школу, чтобы она могла хорошо выучиться, и воплотить свою мечту – стать гидом. «Все мечты сбываются, ты обязательно станешь гидом, если не откажешься от своей мечты. Причём очень хорошим гидом. Ты отлично говоришь по-английски, ты красивая и умная девочка, у тебя всё получится. А нам пора идти. Спасибо за то, что проводила нас до рынка. Удачи тебе на пути к мечте». Девочка вздохнула, пожала плечами, сказала спасибо за то, что мы согласились с ней поговорить, и пожелала хорошего путешествия. Мы пошли вперёд, удаляясь от рынка, а девочка побежала в обратном направлении, она, очевидно, опаздывала в школу… А ведь из неё, действительно, получится отличный гид. Деловая хватка у девочки идеальна для того мира, в котором живёт подавляющее большинство туристов, пользующихся услугами гидов. Жаль, что она уже угодила в этот мир, и он ей понравился больше, чем мир её детства.
Бесконечные рисовые поля прекрасны, но имеют один неприятный для путешественника недостаток – палатку поставить негде. Всё залито водой. В один из вечеров мы добрались по трассе до маленькой безымянной деревеньки и купили ветку зеленоватых бананов, которые обычно презрительно игнорируем на прилавках. Жёлтые с коричневыми точечками значительно вкуснее, хотя бывают и исключения, например, во Вьетнаме одна леди сказала: «Какая разница, зелёные они или жёлтые, главное – то, что внутри», и купленные ею зелёные бананы действительно оказались вкусными! Но эти бананы мы собирались пожарить на костре, для чего было необходимо насадить их на палочки, а мягкие спелые бананы для этой цели не годились – они крошились и сваливались с «шампуров».
Мы свернули с трассы в поля и прошли метров двести по глиняной дороге, дамбой выступающей над морем рисового поля, ещё раз убедившись, что для палатки здесь места нет. Решили хотя бы поесть, а там посмотрим, что будет. Из жиденьких кустиков, работавших укреплением берега и, одновременно, забором, мы насобирали горку сушняка, сложили её на обочине дороги и стали пытаться поджечь. Не горит. Промежутки между кустиками были закрыты настоящим забором, связанным и сбитым из сухих толстых веток и старых досок. Нет, мы не вандалы. Мы лишь разок взглянули на забор, как на потенциальные дрова, и принялись жечь всё бумажное (кроме паспортов и путеводителя), что нашлось в наших рюкзаках. Костёр, наконец-то, загорелся, мы нанизали на деревянные прутики бананы (по 3-4 маленьких бананчика на прутик), и голодными взглядами следили, как они медленно подрумяниваются. В это время откуда-то раздалась буддийская музыка, что явно указывало на близость пагоды. Данный факт снимал гнетущий вопрос о том, где мы будем спать, ведь все ночёвки между пригородом Пномпеня и данной деревенькой были устроены для нас добрыми буддийскими монахами, которые относились к нам, как к посланникам Будды. Мы могли более не думать о ночлеге, но вот о еде не думать никак не могли, ведь за весь день нам так ни разу и не довелось поесть. А дрова кончались… И тут произошло чудо. Местные дети притащили целый ворох сухих дров и скромно отошли в сторонку, чтобы не мешать, а девочка постарше принялась из этих дров складывать такой кострище, на котором кирпичи обжигать можно было, не то что бананы жарить. Когда кончился ворох дров, девочка, нисколько не смущаясь, разобрала на дрова забор. Понятно, что все бананы были зажарены в кратчайшие сроки. Мы предложили отведать деликатеса детям, но для них, похоже, это было, как для русского человека морковка (то есть, привычно и уже неохота), так что всё слопали мы с Димой, получив от ужина невероятное удовольствие. Тут девочка стала знаками показывать, что если мы пойдём с ней, то сможем переночевать по-человечески, а не посреди дороги. Мы показали ей записку на кхмерском в нашем блокнотике, где было сказано (по нашему мнению), что у нас нет денег, но, судя по её реакции, в отель нас никто вести и не собирался… Да и не похоже, чтобы в этой деревеньке имелся отель. В сопровождении детей мы вернулись на дорогу, соединяющую Сиемреап и Пномпень. Не прошли мы по этой дороге и ста метров, как девочка указала нам на бамбуковый навес, где при свете дня обычно сидит продавщица, обложенная всякими чипсами, конфетами, лентами одноразовых шампуней и растворимого кофе. Сейчас навес пустовал. От окрестных домов тут же начали подтягиваться местные жители, которым девочка что-то оживлённо рассказывала, а потом попросила нас показать блокнотик. Потёртый, исписанный на разных языках блокнотик вызвал большой интерес, и вскоре вокруг нас уже сидело человек сорок-пятьдесят жителей деревни, возрастом от трёх до восьмидесяти, примерно, лет. В течение пяти минут под навес были постелены коврики, принесены подушки, а напротив нас уже горел костёр, на котором подрумянивалась новая порция банановых шашлыков. Нам принесли традиционную гору риса и тарелочку жареной рыбы, которую мы сразу же вернули недоумевающим хозяевам. Ну как объяснить людям, ни слова не понимающим по-английски, по-французски или по-русски, что мы очень извиняемся, нам очень приятно и большое им спасибо, но мы не едим рыбу. Объяснили кое-как. Вроде, не обиделись. Кто-то принёс свечку и поставил её к нам под навес. Мы чувствовали себя буддистскими божествами, которые сидят в маленьких пагодках-алтарях, украшенных яркими рисунками, в домах буддистов. У этих божеств тоже, как правило, горит свечка или ароматическая палочка, а перед ними стоят тарелочки с подношениями, самым распространённым из которых является спелая гроздь бананов. Точно такая же, как та, которую только что подарили нам, и на блюдечке положили рядом со свечкой.
Наутро нам принесли вегетарианский завтрак и очередную веточку бананов, предназначенную для упаковки в Димин рюкзак. Самое интересное, что, явно небогатые, жители деревни собирали нам денег в дорогу, и каждый хоть одну бумажку, но сдавал в общую пачку, которую потом торжественно передали нам. Денег у нас почти не было, так что мы с благодарностью приняли подарок, однако очень хотелось узнать, что такого эти люди в нас увидели, почему оказали такой необыкновенный прием? Что они от нас ждут? За кого принимают? Ведь Камбоджа – бывшая французская колония, вряд ли они привыкли видеть добро от белых людей… Не добавил ясности и англоговорящий студент, которого перед самым нашим отправлением доставили на мотоцикле к навесу. «Они были уверены что вы – французы», – сказал он. Вот это да. Похоже, в колониях было не так плохо, как писали в советских учебниках истории. Хотя, возможно, камбоджийцы хотели нам показать, что они всем всё простили. Когда мы пешком удалялись в сторону Сиемреапа, нам вслед махали руками те же самые сорок-пятьдесят местных жителей, возрастом от трёх до восьмидесяти, примерно, лет. Что мы можем сделать, чтобы оправдать такое отношение к нам? Кого они видят в нас? Кто мы?
Глава 4. АНГКОР ВАТ
Браконьер в заповеднике кабанчика подстрелил, взвалил на плечо, несёт. Вдруг навстречу лесник:
– Стой! Что у тебя на плече?
Тот смотрит на своё, свободное от добычи, плечо, щёлкает по нему пальцем:
– Да ничего – комар...
– Не, а на другом?!
Браконьер смотрит на другое плечо, сбрасывает кабанчика, с ужасом отпрыгивает:
– Ох, ни хрена себе!!!
(О том, как нарушители пытаются скрыться от правосудия)
Сразу определимся с терминологией: в нашем путеводителе храмовый комплекс обозначался как «Ангкор», а центральный храм – «Ангкор Ват», хотя, согласно некоторым русскоязычным источникам, весь комплекс называется Ангкор Ват, а согласно другим – Ангкор Вату, но я допускаю, что те, кто писал энциклопедии, никогда здесь не бывали. Храм по-кхмерски именно «ват», а не «вату». Я буду придерживаться терминологии нашего путеводителя.
До Сиемреапа оставалось около тридцати километров, до заката – около часа, когда нас подобрала легковушка, водитель которой, пристыженный братом («Ты камбоджиец, а Ангкор Ват не видел ни разу – позор!»), как раз собирался посетить самый большой в мире храмовый комплекс. «Каждый камбоджиец должен увидеть Ангкор Ват, ведь он на нашем государственном флаге изображён! (моя мысль: а я до сих пор не видела двуглавого орла, изображённого на гербе РФ, какая же я после этого русская?). А мы думали, что вы нам на бензин подкинете…» – сказал и с надеждой посмотрел на нас брат водителя, вертевший в руках наш блокнотик.
– Мы же сразу сказали, что у нас денег нет.
– Ну, теперь-то понятно, что нет, но остановились мы на самом деле только потому, что надеялись, что вы нам на бензин денег дадите…
– Нет, не дадим.
– Да я понял уже. Вы, значит, из России… Там, говорят, спать легко можно…
– Э-э-э. В смысле?
– Ну, я, мальчик, приехал в Россию, хочу спать. Можно?
– Можно конечно, в любом отеле, как везде.
– А как об этом сказать?
– Кому сказать? – я откровенно тупила, если бы Дима понимал наш диалог на английском языке, он бы, скорее всего, быстрее понял, о чём речь, но я продолжала недоумевать – мужик неплохо говорит по-английски, но несёт откровенный бред – какая может быть проблема в том, чтобы найти ночлег в России? Это же не Лаос.
– Девушке как сказать, что я хочу с ней спать?
– Мне не доводилось говорить девушке, что я хочу с ней спать, так что не знаю.
– У него спроси.
– Дима, как сказать девушке, что ты хочешь с ней спать?
– Лена, мы выходим из машины. Эй, стоп, гуд, стоп!!
– Я пошутил, это шутка, не выходите, всё нормально. Девушка, успокойте его, мы уже почти приехали, пойдёмте, я вас ужином угощу, вон ресторанчик хороший, я здесь уже в четвёртый раз, я знаю.
К счастью, мы действительно уже почти приехали, за окном мелькнула будка с охранником и табличка на английском «Чек поинт. Пожалуйста, остановитесь» (англ. «check point» – контрольно-пропускной пункт). Наш водитель табличку проигнорировал, проехал ещё метров пятьсот и остановился. Ни в какой ресторанчик мы не пошли. Поблагодарили водителя, и, как всегда, отправились, куда глаза глядят. А глядели наши глаза вперёд. Прямо перед нами возвышался тот самый Ангкор Ват, о котором я узнала пару лет назад из компьютерной игры «Цивилизация-4». Этот храм, согласно игре, был по исторической ценности в одном ряду со Стоунхенджем и Египетскими пирамидами, но, о существовании последних знает каждый школьник, а спроси тех же школьников об Ангкоре – много ли расскажут? Нигде более я не встречала информации о нём, но поток довольных туристов, покидающих храм, свидетельствовал о том, что уж в их-то родных странах агенты туристических компаний позаботились о том, чтобы люди знали, что такое Ангкор Ват.
По всему периметру храмовая территория была обнесена стеной из изъеденных временем огромных кирпичей. Зелёная полоса травы, кустов и редких деревьев отделяла стену от берега широкого (не меньше ста метров) рва с водой. Перейдя ров по мосту, мы сразу свернули с людной дороги. Нужно было обсудить план действий. Мы сели на резные каменные перила, которые с противоположного берега рва выглядели по-настоящему эффектно. Вблизи их вид наводил тоску… Искуссно обработанные древние камни кое-где отошли в сторону, но некие «реставраторы» соединили камни прутьями арматуры и размашисто заляпали их цементом. Устало взирая на торчащий из кладки штырь ржавой арматуры, прислушиваясь к многоязыкому гомону толпы, мы оба захотели уехать отсюда. Чем раньше, тем лучше. Скорее всего, смотреть здесь уже не на что. Но солнце угрожающе подкрадывалось к горизонту, а значит, сегодня нам так или иначе придётся ночевать где-то на территории храмового комплекса. В путеводителе имелась хорошая карта Ангкора, и мы, отыскав на ней ближайший действующий буддийский храм, с удивлением обнаружили, что сидим в трёхстах метрах от него. Отлично. Мы направились к пагоде. По дороге, к нам обратилась на ломаном английском владелица закрывающегося кафе: «Кушать хотите?». Хотим, и ещё как, но не признаемся в этом. Мы, молча, остановились. «Вот вам меню на английском языке». Спасибо. Взглянули на ассортимент, на цены… Улыбнулись (ну не плакать же), и пошли дальше. В буддийском храме нам категорически отказали в ночлеге и сообщили, что ни один турист не имеет права ночевать на территории комплекса, и мы, как всегда, обязаны снять номер в отеле. Понятно. Слава Богу, рядом находился небольшой лесок, и мы, в сгущающихся сумерках, попытались в нём скрыться. Но охрана бдит, и нас под конвоем выставили на мост через ров. Сидим на ступеньках, думаем. Какие-то люди предлагают нам мотобайки, такси, отели и тук-туки (мотоциклы, у которых сразу за спиной водителя находится что-то типа кареты, в которой могут сидеть (без особого комфорта) до четырёх человек). Устали. Есть хочется. Что дальше делать, непонятно. Ради разговорной практики ко мне подсел один из мотобайщиков. Я подробно изложила ему нашу проблему, парень проникся, и предложил бесплатно довезти нас до отеля. Как всегда. Когда я отказалась, он привёл какого-то человека, и, со словами: «Он вам поможет», скрылся на мотобайке в ночь. Человек оказался охранником. Парень заложил нас, и рассказал, что мы без денег и без билетов. Охранник сообщил нам следующее: «Билет на один день – 20$, на три дня – 40$ и на неделю – 60$ с человека, ночевать внутри территории, ограниченной «чек поинтами» категорически запрещено», билеты проверяются в этих самых будочках, одну из которых мы сегодня благополучно миновали. «Я помогу вам – мой друг сейчас подъедет на машине и отвезёт вас в центр Сиемреапа. Там отелей много». Мы уже привыкли к тому, что у людей не откладывается в сознании фраза «нет денег», так что поблагодарили охранника, и, пока его друг не подъехал, пошли в направлении выхода с территории. Как только охранник скрылся из зоны видимости, мы свернули в кусты, с трудом пробрались сквозь густые заросли, и, расчистив место под палатку, легли спать. В запрещённом, охраняемом «чек поинтами» месте.
Утром мы вылезли из кустов, и, не пройдя и десяти метров по дороге, были перехвачены охранниками, которые спросили билеты и показали, где они продаются. Распознавали нас, очевидно, по рюкзакам. Значит надо от них избавиться. Выспались мы хорошо, так что идея немедленного покидания Ангкора как-то сама собой забылась, туристов было не так много, как вчера, да и храмы издалека выглядели довольно впечатляюще. Мы скрылись от взоров охранников в тени деревьев – решили ещё немного побродить по окрестностям и пофотографировать неохраняемые развалины, до которых не нужно было идти по асфальтированным дорогам. Сделав два кадра, я обнаружила, что аккумулятор в фотоаппарате почти сел. Территория комплекса была не электрифицирована, так что фотографий, видимо было суждено сделать не больше десятка. Но тут невдалеке раздалась музыка, источником которой, очевидно, был динамик, причём неслабой мощности, и мы направились прямиком к нему. Да, динамик, действительно, был здоровый – я такие только на дискотеках видела, но находился он под навесом обычного деревянно-бамбуково-тростникового дома, во дворе которого пожилой камбоджиец как раз плёл из развёрнутых бамбучин новый торец для крыши. Как правило, местные не говорят на иностранных языках, поэтому я сразу начала жестами показывать, что хочу подзарядить фотоаппарат. «У вас аккумулятор сел?» – на чистом английском спросила у меня девушка, сидевшая под навесом, рядом с динамиком. Оказалось, что она – гид, поэтому свободно говорит по-английски, а её брат на своём мотобайке катает иностранных туристов по Ангкору, так что он тоже мог поучаствовать в разговоре. Почти у всех местных жителей бизнес, так или иначе, связан с иностранными туристами, так что, по словам девушки, с ранних лет они могут, хотя бы немного, изъясняться на английском. Пока от дизель-генератора подзаряжался фотоаппарат, ребята накормили нас, и настроение наше заметно улучшилось. Вообще, человек выспавшийся и сытый на мир смотрит совсем не так, как уставший и голодный, а потому и решения, принимаемые нами, в существенной степени зависят от того, сколько мы спали и когда последний раз ели. Мы решили пробыть в Ангкоре три дня, а там видно будет. Рюкзаки нам оставить под навесом не разрешили (много, мол, тут людей разных ходит, за всеми не уследишь), но на ужин пригласили. Мы сказали спасибо, про себя решив, что на ужин не придём – наглости не хватит, и так на наш фотоаппарат люди топливо потратили, да и кушаем мы немало. На всякий случай, брат девушки вручил нам в дорогу несколько пакетиков быстрозавариваемой лапши.
Пристроив рюкзаки на пару часов в ближайшую кафешку, мы, стараясь выглядеть как можно более неприметно, прогулочным шагом сошли с асфальтированной дороги, углубляясь по тропинке в джунгли. Нам предстояло найти такое место под палатку, в котором мы безбоязненно могли бы оставить рюкзаки на весь день. Предусмотрительные мы специально купили палатку с лиственно-зелёным тентом – как раз для таких случаев. Если грамотно выбрать место, то вероятность того, что кто-нибудь случайно увидит наш лагерь в лесу, стремилась к нулю. Если, конечно, нам не хватит глупости развести костёр… Ещё нужно было учесть необходимость где-то мыться в течение тех дней, на которые мы искали себе пристанище. Судя по карте, на более чем двухстах квадратных километрах Ангкора, имелось три храма, обнесённых широкими рвами с водой, в которых, теоретически, можно было бы купаться до открытия комплекса (до пяти часов утра). Побродив по лесу, мы решили поставить палатку в трёхстах метрах к северу от Ангкор Вата, забрали рюкзаки, и, вскоре, уже имели условно-постоянное место жительства. Наша «гостиница» предъявляла очень жёсткие требования к постояльцам – во-первых, возвращаться нужно было обязательно засветло, так как в темноте мы рисковали не найти палатку, а фонариков у нас нет (лишняя тяжесть и зависимость от батареек). Во-вторых – никаких костров. В-третьих – не ходить к лагерю одним и тем же путём. Иначе набьём тропу, и выдадим себя.
Закончив обустройство лагеря, мы собрались на нашу первую экскурсию: переоделись в одежду без заплаток, Дима повесил на пояс маленькую сумочку с документами, я обмотала вокруг талии шарфик с привязанной к нему бутылкой воды, надела на шею фотоаппарат и сунула подмышку путеводитель. Из ценных вещей в палатке оставался только ноутбук. Хотя, пожалуй, в данных обстоятельствах, сама палатка представляла для нас бόльшую ценность – если украдут ноутбук, мы лишимся всего лишь фотографий и карт, а если украдут палатку, то мы лишимся крыши над головой. Каждый раз, когда мы оставляли рюкзаки под чужим присмотром, мы рисковали в той же мере; рисковали осознанно, будучи готовыми к тому, что никогда больше не увидим их. Мы так привыкли к этому, что без лишних опасений за сохранность покинутого имущества, отправились на поиски живописных древностей. Начать решили с не слишком экстремальных приключений – осмотра ближайшего Ангкор Тома с его центральным храмом Байон. Для этого нужно было просто притвориться туристом обыкновенным, так называемым touristikus vulgaris, и, сдерживая привычно быстрый шаг, медленно течь в потоке оных. Мимикрируя под touristikus vulgaris, мы фотографировали друг дружку на фоне четырёхликих башен Байона; позируя для фотографий, высовывались в каменные окна и двери храма. Байон был восхитителен, его абсолютно непрактичная архитектура радовала наши взоры, столь уставшие от рациональной городской прямолинейности. С вершин десятков каменных башен смотрела на мир сотня гигантских каменных лиц. На устах каждого из них играла спокойная улыбка. Хотела бы я так же взирать на мир…
В толпе туристов резко выделяются те, кто приехал сюда от скуки: они двигаются резче, чем прочие, без остановки вертят головой... Не просто ждут чуда, они его жаждут. Им не терпится окупить впечатлениями свои затраты, и они требуют праздника, событий, феерии. Но какие впечатления может дать им груда камней? Цветное кино не снимешь на чёрно-белую плёнку! Мне жаль тех, кто приехал сюда в поисках новой краски для своей серой жизни. И я улыбаюсь им, но моя улыбка – сочувствующая, а не спокойная. «Перестань жалеть об отсутствии спокойствия, и ты успокоишься», – сказала я себе. Подумав немного, я добавила: «Перестань жалеть о чём бы то ни было».
На выходе из Ангкор Тома паслась стая мартышек. Белые туристы приходили в восторг от одного их вида, и с радостью покупали бананы, которые предприимчивый паренёк здесь же и продавал: «Купите банан, покормите обезьянку!». Обезьянки были счастливы. Мы тоже, так как цена на бананы оказалась вполне приемлемой. Купив у паренька две ветки бананов, мы сели под ближайшее дерево, и, не обращая внимания на удивлённых мартышек, приступили к обеду. Один обезьян сел напротив меня, и одарил таким невинным вопрошающим взглядом, что я без колебаний отдала ему свой надкусанный банан, но, расправившись с ним, обезьян пошёл смотреть в глаза Диме. Дима спокойно продолжил есть. Обезьян пояснил свой безмолвный вопрос, потянув за свисающий лепесток банановой шкурки, но и это не сработало. Тогда хвостатый просто протянул лапу, и схватился за банан в тот момент, когда Дима подносил его ко рту. Расхохотавшись, мой спутник отпустил лакомство, и обезьян удрал с добычей.
Ночь прошла без происшествий. На рассвете мы пошли купаться в ров. Он оказался достаточно глубоким, вода была тёплая и, хоть и зеленовато-коричневая, но достаточно чистая. Над поверхностью воды возвышались на толстых розовых ножках островки красных лотосов. Рабочий день ещё не начался, но мы, на всякий случай, плавали медленно и тихо, на этот раз, притворяясь лотосами.
Сегодня мы собирались посетить сам легендарный Ангкор Ват. На его территорию ведут два моста – западный и восточный. В день своего приезда мы посетили западный мост, это был «парадный вход» в Ангкор Ват, и именно здесь дежурило больше всего охранников. Издали мы наблюдали за тем, как они проверяют билеты у входящих. Билеты у большинства туристов висят на шее, так что, никого не задерживая, стражи бегло взглядывали на билетик и пропускали посетителя. Мы решили прорываться через восточный мост, в надежде, что единственный его охранник уснёт, разморённый жарким тропическим солнышком, или пойдёт поболтать с уборщиками территории, которые располагались группками в тени деревьев, кушали и оживлённо разговаривали (весь день!). Почти так оно и произошло. Охранник заговорился с одним из водителей, и мы, небрежно помахивая фотоаппаратом, вышли из кустов, в которых прятались до этого, и с милыми улыбками прошествовали мимо него на территорию храма. По крышам серо-коричневых, с оранжевыми и чёрными потёками, каменных галерей бродила стайка обезьян, на подстриженных газончиках росли высокие пальмы. В газон были вбиты деревянные рейки, обвязанные белым шнуром, служившим ограждением тропинки для туристов. На каждом повороте или развилке стояли пластиковые указатели, на некоторых входах висел знак «вход воспрещён». По несложному лабиринту галерей был проложен туристический маршрут, по которому медленно передвигались группы иностранцев с гидами и без, местные туристы и мы. Иногда прибиваясь к группам с гидами, я переводила Диме историю Ангкор Вата, читала комментарии на английском, помещённые в стеклянные витрины, периодически попадающиеся на маршруте. В конце длинного извилистого коридора, образованного белым шнуром или неприступными древними стенами Ангкор Вата, мы незаметно свернули «не туда» и пошли вольно бродить по территории, где нами была встречена лишь одна женщина, неторопливо выкашивающая серпом разросшуюся траву. Знаете, есть у многих молодых людей такая необъяснимая уверенность в том, что их не пускают только в самые интересные места… У нас эта уверенность существовала в рудиментарной форме, но всё равно частенько загоняла нас куда не следует. Мы поплутали по пустым коридорам, в которых изредка попадались полуразрушенные каменные статуи, побродили по двору между галереями и наполовину вросшими в землю каменными блоками, но вскоре, всё же, вернулись на туристическую тропу, проходящую мимо галерей с барельефами. И были эти барельефы, скажу я вам, восхитительны. Они были лучше историй, которые мы здесь услышали. Гиды могут вам точно назвать эпоху, в которую построен этот храм, рассказать о правителе, инициировавшем его постройку… Вот только всё это будут просто слова. Факты – это многотонные камни, из которых сложены стены Ангкор Вата. Факты – это удивительные сюжеты, выбитые на этих камнях. Большая часть сцен – батальные. Вдоль стены шагают сотни пеших воинов, вооружённых обычными копьями и копьями, похожими на двусторонний багор; от пола до потолка возвышаются деревья, у которых каждый листик тщательно выбит в камне… На фоне отряда копьеносцев скачут на коне-быках воины с клюшками и бейсбольными битами, одетые в кофточки с оборочками в цветочек… Честное слово! С кружевными оборочками! Что бы это значило? Также меня удивляло обилие обезьян, изображённых на барельефах. На них были надеты ожерелья и набедренные повязки. Обезьяны, как правило, сидели на коленях и указывали пальцами наверх, на большую обезьяну в конической шапочке. Ангкор Ват в путеводителе обозначался, как буддийский храм, построенный около восьмисот лет назад… Тогда правда, государственной религией был индуизм, но времена ереси прошли, и правоверные буддисты поотрубали головы каменным лжебогам, подкорректировали некоторые барельефы, просто сбив с них лишние лица. Этого, конечно, в путеводителе не написали, так что пришлось нам эту страницу истории додумывать самостоятельно.
Согласно одной из кхмерских легенд, вычитанной мною позднее в брошюрке «Кхмерские мифы и легенды», Ангкор Ват был слеплен из земли по приказу верховного бога небожителями, а потом они пропитали землю кунжутом (так гласит легенда), и она стала камнем. А «дизайн» храма был скопирован с личного коровника этого самого бога. К слову, по возвращении в Россию, мы с Димой прочитали Махабхарату, и узнали, что некоторые барельефы Ангкор Вата изображают знаменитую битву при Курукшетре. И, возможно, среди тех воинов с «клюшками», над цветастыми «кофточками» которых я тогда посмеивалась, были столь полюбившиеся нам братья Пандавы. И если это так, то отныне я склонна думать, что клюшки – это оружие настоящих воинов, а цветочки на доспехах – символ борьбы за праведность.
К полудню поток туристов заметно увеличился, и мы покинули Ангкор Ват, направившись к уже посещённому вчера Ангкор Тому. На этот раз, не желая уподобляться touristikus vulgaris, мы решили выйти через джунгли к окружающему его рву. Имея карту и компас, сделать это совсем не сложно. Когда мы добрались до цели, то увидели двух буйволов, жевавших что-то посреди рва по колено в воде. Если бы не они, мы бы пошли вдоль берега искать неохраняемый мост, но перейти ров вброд – гораздо интереснее. Закатав повыше штанины и сняв обувь, мы пересекли водную преграду, и оказались перед преградой каменной – высокой стеной, по периметру которой, на самой вершине, рос настоящий лес. Со стороны рва могучие стволы деревьев переходили в узловатые корни, которые, порой, спускались по каменной кладке до самой земли.
<-- Предыдущая страница --- | --- Следующая страница -->
|
