Глава 12. ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО ТОМАСА
На свете не было бы ни одного язычника, если бы мы вели себя как настоящие христиане.
Папа Иоанн XXIII
Мы не ожидали, что кто-нибудь решится подвезти нас – таких грязных и мокрых, но один водитель, пожертвовав чистотой обивки задних сидений, предложил довезти нас до центра города. Парень отлично говорил по-английски, можно было бы расспросить его о том, как выйти к порту, но на данный момент это было не актуально, так как рюкзаки, набитые мокрыми вещами, были слишком тяжелы. К тому же, в них лежали ноутбук и цифровой фотоаппарат, они, несмотря на полиэтиленовые пакеты, в которые мы их тщательно укутывали каждый раз, могли отсыреть и потребовать срочного ремонта. Так что, первоочередная задача – высушить содержимое рюкзаков, а для этого придётся обращаться за помощью к добрым людям, у которых есть крыша над головой. А над чьими головами самые большие крыши? Мы спросили у водителя, есть ли в Куантане большие церкви или буддистские обители, и он ответил, что от места, куда он нас довезёт, пять минут ходьбы до одной церкви.
– Только она китайская… – добавил он.
– Маленькая, что ли?
– Нет, большая, но финансируют её китайцы.
Вскоре машина остановилась возле кафетерия в центре города. Водитель показал нам направление, в котором находится божий храм, финансируемый китайцами, и, прикрыв голову от дождя водонепроницаемой папкой с документами, скрылся в недрах какого-то административного здания. А мы отправились искать церковь. Её высокий бетонный крест необычной геометрии был виден издалека. В отличие от плоских православных крестов, которые при взгляде сбоку сливаются в одну линию, этот крест был во всех трёх проекциях крестом. Но с большинства точек обзора он представлял собой снежинку с удлинённым нижним лучиком. На воротах висела табличка на английском языке: «Церковь святого Томаса» (Или святого Фомы – в русском варианте). Посреди двора мокла под дождём восхитительная искусственная ёлка, красиво наряженная к Рождеству. Потоки воды стекали по её веточкам, гирляндам, разноцветным игрушкам, от чего последние сияли ещё ярче. Под широким навесом мы увидели трёх девушек, что-то оживлённо обсуждавших за длинным столом, окружённым множеством стульев. Увидев нас, девушки замолчали. Одна из них, окинув нас внимательным взглядом, спросила:
– Вы кушать хотите? (ударение на слове «кушать»).
– Нет, мы хотим поговорить с настоятелем этой церкви.
– С отцом Юджином?
– Да.
– Присаживайтесь, я сейчас позову его.
Мы не хотели снимать рюкзаки, чтобы, на случай, если нам не позволят высушиться здесь, поскорее отправиться дальше, поэтому присаживаться не стали. Вода, стекавшая с нас, уже образовала на полу небольшую лужицу, когда падре вышел к нам. Он улыбнулся и спросил:
– Вы хотели видеть меня?
– Да, отец Юджин, мы путешественники из России, у нас ночью все вещи промокли, а нам ещё очень далеко идти. Мы хотели бы спросить, не найдётся ли у вас места, чтобы развесить их. Как только всё высохнет, мы уйдём.
– Следуйте за мной, – с этими словами падре вошёл в здание, к которому примыкал навес над столом, – вот здесь у нас прачечная, – он указал на стиральную машинку, стоящую прямо в коридоре, несколько тазиков и ряды верёвок, протянутых под потолком. – Я принесу вам порошок и мыло.
– Спасибо… – растерянно сказала я. В голове пронеслось: «Если мы будем ещё и стираться (а это займёт не менее двух часов), то, учитывая погоду, всё и до следующего утра не высохнет». А постираться очень хотелось.
Падре сделал нам знак снова следовать за ним.
– А это наш пятизвёздочный отель! – отец Юджин распахнул дверь комнаты в конце коридора и протянул ключ Диме. – Вы можете оставаться здесь столько, сколько хотите, можете и Рождество, и Новый Год с нами встретить. Оставьте пока здесь рюкзаки, я вам кухню покажу.
Оказалось, что по субботам в церкви кормят бедняков, и, так как мы пришли именно в субботу, да ещё и сразу после окончания раздачи еды всем желающим, нам досталась привилегия доесть всё, что осталось. На кухне нам показали, как чем пользоваться, и велели чувствовать себя, как дома. К кухне прилагался неистощимый мешок риса и две неистощимые пластиковые канистры: одна с кетчупом, другая с растительным маслом.
Пятизвёздочный отель оказался уютной четырёхместной комнаткой с отдельным душем, туалетом и раковиной. Рабочий стол, два мягких стула и розетка рядом с ними, гарантировали нам все условия для работы с компьютером. О большем и мечтать не стоило. Но это было ещё не всё. Снаружи, возле длинного стола под навесом, стояли вазы, набитые пакетиками с растворимым кофе и какао, рядом высился бойлер с кипятком и стояла красная пластиковая копилка с табличкой на английском: «Кофе стоит 1 ринггит. Мы верим Вам». Нам разрешили неограниченно пользоваться этой кофейней самообслуживания. Сейчас, допуская, что когда-нибудь снова навестим отца Юджина, мы точно знаем, что следует ему подарить – коробку растворимого кофе (поскольку за те две недели, что мы провели в церкви, мы полностью опустошили эти вазы). Так началась наша спокойная размеренная жизнь в церкви святого Томаса. Три дня тишины и отсутствия собеседников излечили мой мозг, голова перестала болеть, и сны, наконец-то стали сниться на русском, а не на английском языке. Я стала периодически выходить из комнаты, гулять по территории церкви, любоваться красавицей ёлочкой. Было ощущение, что отец Юджин действительно спас меня. Если бы не этот отдых, я, возможно, заработала бы себе какое-нибудь психическое расстройство. Вскоре мы с Димой уже были готовы посетить местный рынок. Он оказался в пятнадцати минутах ходьбы от церкви. По пути заметили кафе с бесплатным Wi-Fi. Это было очень хорошо – значит, сможем выйти в Интернет прямо с нашего ноутбука. В подвал одного из домов прошмыгнул мимо нас полутораметровый варан. Круто. Такого шваброй не выгонишь. Представляете, спускаетесь Вы в подвал, свет включаете, а вместо крыс по углам разбегаются полутораметровые ящеры. Интересно, у них хвосты отваливаются как у ящериц? Проверить не рискнула.
На рынке мы повстречали одного продавца фруктов, который, узнав, что мы – вегетарианцы, не только подарил нам то, что мы планировали купить, но и добавил несколько превосходных манго в дорогу: «У меня жена – вегетарианка, уверен, она обрадуется, когда узнает, что я сегодня встретил вас! Примите эти фрукты в подарок от нас с ней». Мы с благодарностью приняли этот подарок, и, отойдя от рынка, уселись на обочине дороги, чтобы полакомиться сочными апельсинами. Мимо нас шли люди. Кто на рынок, кто с рынка – неся авоськи, набитые фруктами и овощами, кто просто – по своим делам. Никто не обращал на нас внимания. Неожиданно, один из прохожих свернул с дороги и подошёл к нам. Он молча посмотрел на нас, и я протянула ему апельсин.
– Знаете, а ведь мелочей не бывает, – сказал он, разглядывая апельсин в своей руке. – Моя жена очень сильно болела. Часто и подолгу лежала без сознания, есть не хотела. Врачи говорили, что она может умереть в любой момент. И вот однажды она очнулась. Открыла глаза. Посмотрела на меня, и говорит: «Милый, я хочу два апельсина». Представляете! Два апельсина! Я обрадовался. Наконец-то она хочет что-то. «Конечно, любимая, я сейчас принесу тебе два апельсина», – ответил я. Быстро собрался, добежал до рынка, купил два апельсина, и бегом обратно… А её уже нет. Она умерла, пока я бегал на рынок… Я рассказал вам это, чтобы вы ценили каждый момент своей жизни и помнили, что мелочей не бывает. Удачи вам.
– Спасибо.
Мужчина снова посмотрел на апельсин, глубоко вздохнул, и зашагал прочь от рынка.
В субботу вечером отец Юджин увидел меня во дворе, разглядывающую ёлочные украшения. После заката гирлянды зажигались сотнями цветных огоньков. Выпуклые зеркальные поверхности игрушек отражали их, растягивая в длинные разноцветные блики, и казалось, что вся ёлочка озаряет двор своим собственным внутренним сиянием. Это было сказочно красиво. Я не могу передать словами, что именно чувствовала, стоя по вечерам у этой ёлочки. Даже под дождём, а дожди в то время лили почти ежедневно, я выходила во двор, чтобы посмотреть на неё. Я знала, что мне есть где высушить одежду, и не боялась промокнуть. Я хотела запомнить это чувство. Чувство покоя, воплотившейся мечты, сказки, ставшей реальностью. Когда в Куала-Лумпуре мы ночевали в настоящем пятизвёздочном отеле, я фотографировала всё: номер, бассейн, лифт, потому что выглядели они непривычно и интересно. Но вот чувств таких не вызывали. В церкви святого Томаса я не фотографировала ничего – ни нашу комнатку, ни саму церковь, ни эту восхитительную ёлочку. Я знала, что фотография всё исказит. Она сделает всё плоским. Не передаст моих чувств. Я надеялась, что, не имея картинки, смогу лучше сохранить воспоминания об этом месте. Не об интерьере церкви и геометрии игрушек, а о сути этого места. Поэтому я просто стояла и разглядывала ёлочные украшения. Отец Юджин подошёл, чтобы пригласить нас с Димой на утреннюю проповедь.
– Я вижу, вы чувствуете себя лучше? – сказал он.
– Да, падре, мы уже достаточно отдохнули, чтобы продолжить свой путь. Завтра после вашей проповеди пойдём узнавать, как попасть в порт, и ходят ли на Борнео грузовые суда.
– Сейчас на море шторм, суда не покидают порт в такую погоду. Оставайтесь до Рождества, на этой неделе привезут украшения для церкви – рождественские венки, гирлянды, если будет желание, сможете помочь нам развесить их. Помощников у нас, правда, и так хватает – сейчас в церкви живут несколько мальчиков из Бирмы – их работодатель обманул, привёз сюда, они выполнили работу, а работодатель исчез, ничего им не заплатив. Ребята живут у нас и по хозяйству помогают. Вы, полагаю, не раз встречали их здесь.
– Да, встречала. Хорошие ребята. Конечно, мы с удовольствием поучаствуем в украшении церкви.
– Ну, тогда до завтра, увидимся на проповеди.
– Спокойной ночи, падре.
Я снова осталась во дворе одна, стоять под пасмурным небом, сквозь дыры в серых тучах которого виднелись яркие звёзды:
– Спокойной ночи, звёзды.
В воскресенье к девяти утра в церкви собралось много людей. Отец Юджин в фиолетовой ризе с большим крестом, вышитым на ней золотом, читал проповедь. Сначала по-английски, потом по-малайски. Провёл обряд причащения, дав отпить вина из большой чаши всем, исповедовавшимся в грехах, и дал каждому причащающемуся по круглому плоскому хлебцу. Мы с Димой не исповедовались, потому и на причащение не претендовали. Честно говоря, было скучновато. Всё, о чём говорил падре, написано в Библии. Интересно было слушать проповедь на малайском языке: «Бог» по-малайски «Аллах», а «Писание» – «Коран», что из уст священника в христианской проповеди звучало необычно. Когда отец Юджин пригласил подойти всех, у кого есть, что рассказать, к трибуне, стоявшей перед рядами длинных церковных лавок, вышел один седеющий мужчина, представившийся Лайнелом. Он сказал: «Вчера Бог явил мне чудо! Я срочно должен был ехать на работу, но никак не мог найти свою связку ключей, где были и ключи от гаража, и от дома, и от машины. Я боялся, что потерял её, обыскал всё, что только можно, но безрезультатно. И тогда я обратился к Господу: «Боже, мне необходимы эти ключи, и именно сейчас, помоги мне найти их!». И знаете что? Мне тут же приходит мысль посмотреть в морозилке. Я открываю холодильник и… Ключи лежат там! Как они могли туда попасть? Ума не приложу. Я поблагодарил Господа от всего сердца и поехал на работу». Все зааплодировали, а Лайнел вернулся на своё место. Поскольку никто больше не хотел выступать, трибуну снова занял отец Юджин:
– Сегодня у нас в церкви двое необычных гостей. Они пришли пешком из России и собираются обойти вокруг света. Давайте попросим их выйти сюда и сказать нам всем пару слов. Миссис Лина, прошу Вас, поднимитесь.
Я подошла к микрофону:
– Здравствуйте, люди.
– Здравствуйте, Миссис Лина, – ответили люди.
– Скажите нам что-нибудь по-русски, – попросил падре.
– А среди вас есть хоть один, понимающий русский язык?
– Нет! – паства отрицательно замотала головами.
– Тогда ничего не буду говорить по-русски, вы всё равно меня не поймёте, – почему-то прихожане отреагировали на эту фразу дружным смехом.
Я почувствовала, что этим людям, в принципе, всё равно, что я им скажу, они будут смеяться в тех местах, где буду улыбаться я, и плакать, если я заплачу. С этой трибуны я взирала на «математическое множество» в переложении из мира чисел и функций в мир вещественный. «Множество суть совокупность различных элементов, мыслимая как единое целое». Я не воспринимала их отдельными людьми, я видела паству. Все, как один. Мне стало неуютно. Я говорила какие-то малозначащие слова, а они аплодировали и улыбались, объединённые своей религией и рафинированным благочестием. Именно неестественной тотальностью принятия моих слов, паства натолкнула меня на мысль, что их благочестие – это униформа для посещения церкви.
Мы первыми вышли из зала и направились в свою комнатку. Как страдающие от диабета нуждаются в инсулине, так я сейчас нуждалась в хорошей дозе свободомыслия. Мне срочно нужно было живое напоминание о существовании оригинального мнения.
За длинным столом под навесом одиноко сидел седовласый европеец, который, очевидно, не присутствовал на проповеди. Что-то во внешности этого человека заинтриговало меня. Я села напротив него:
– Вы не были сейчас в церкви?
– Нет. Все эти проповеди – вздор. (Он сказал жёстче: «bullshit», чем вызвал мою искреннюю улыбку, дословно это переводится, как «бычье дерьмо»).
– Я бы выразилась мягче – бессмыслица.
– Как это не называй, суть не меняется.
– А почему тогда Вы здесь, если проповеди – вздор?
– Здесь, кроме падре, работают только женщины, а тяжёлой работы много – нужно готовить еду, носить кастрюли, точить ножи. Я прихожу каждое воскресенье, помогаю сёстрам милосердия по хозяйству. А если Вы полагаете, что проповеди – бессмыслица, почему я только что видел, как Вы вышли из церкви?
– Мы гости отца Юджина. Падре пригласил нас с мужем послушать сегодня его проповедь, и мы пришли. Послушали. Теперь говорим: проповеди – бессмыслица. Но отец Юджин очень хороший человек.
– Да, он хороший человек. Настоящий. Где вы с ним познакомились?
– Здесь, в церкви, неделю назад. Мы с мужем сильно промокли под дождём, и попросили у него места под крышей на несколько часов, чтобы вещи высушить, а он нас пригласил остаться до Рождества. Мы, конечно, раньше уйдём, дорога уже зовёт. Вот утихнет шторм, и отправимся на Борнео.
– Шторм не скоро утихнет. К тому-же, в Куантане нет пассажирского порта – только грузовой.
– А нам и не нужен пассажирский – у нас денег на билеты нет. Будем договариваться с капитанами грузовых судов, может, возьмут нас бесплатно, за работу, до острова.
– Там сейчас охрана серьёзная, боюсь, вам не позволят поговорить с капитанами.
– Мы всё равно попробуем. Не получится, тогда отправимся в другой порт.
– Откуда вы, такие отчаянные, взялись?
– Из России. Пешком и автостопом вокруг света путешествуем. А Вы откуда?
– Ух ты. Сам я из Англии. Был раньше инженером, а как на пенсию вышел, переехал жить в Малайзию. Сейчас подрабатываю инструктором по виндсёрфингу на местном пляже. Вы понимаете, что воплощаете мечту очень многих людей? Ведь путешествовать хотят практически все, но могут немногие, так как для этого нужно сделать шаг в неизвестность. Только и слышно: «Я хочу путешествовать, мечтаю о дальних странах», но стоит им предложить куда-нибудь отправиться, как они вспоминают о каких-нибудь неотложных делах. Люди слишком заняты бытом, поглощены заботой о своем комфортном существовании, чтобы выйти за пределы тесного мирка, в котором у них есть мягкий диван и неиссякаемый источник знаний о жизни – телевизор. Им не нужно задумываться о том, как себя вести в той или иной ситуации – ведь по телевизору же показали – Хосе Игнасио поругался с Хуанитой, Хуанита расплакалась, замахала руками и убежала. Всё понятно, модель поведения создана. Надо обижаться, плакать, ругаться, махать руками. Никто вам по телевизору не скажет: «Просто будь собой». Не принято у нас быть собой. Люди всё чаще прячутся за различные маски, удобоваримые для общества, делают то, что от них ожидают...
– И в других видят себя, и ожидают от них сходного поведения, пополняя ряды тех, кто клеймит неординарность и отказ от общепринятого, – я радостно подхватила эстафету перемывания костей социуму.
– Да, это так. Оправдывать ожидания. Вот что они стремятся делать всю свою жизнь. Люди часто стали говорить: «Хочу быть красивым, как тот, хочу одеваться, как этот», они потеряли свою индивидуальность, потеряли себя, и, что страшнее всего, они порой даже не понимают, что быть собой – это самое главное в жизни. Они гордятся тем, что у них машина, как у…, причёска, как у…, работа, как у…, жизнь как у кого-то другого, и даже не пытаются найти себя, роясь в этой груде чужого барахла. По чужим алгоритмам они складывают свою жизнь, строят планы на своё будущее…
– Да, это так, но хочется верить, что на самом деле и они ищут совершенства. А вообще, у Вас устаревшие сведения – большинство сейчас не удовлетворяется машиной, как у…, им нужно машину ЛУЧШЕ, чем у самого крутого соседа. Это их «путь к совершенству». Под термином «самосовершенствование» стали скрывать желание не отстать от моды. «Совершенство» из понятия абсолютного превратилось в относительное… Но подсознательная тяга к прекрасному у людей осталась. Люди, как и прежде, стремятся стать лучше. И планы на будущее они строят, исходя из желания изменить свою жизнь к лучшему.
– Строить планы на будущее можно по-разному: можно сказать: «я хочу попасть из пункта А в пункт Б, а значит я должен пройти через пункты В, Г, Д, и Е (в русском варианте, по моему мнению, часто присутствует ещё и пункт Ж, причём большая Ж, но по-английски всё звучало куда безобиднее), а можно, просто задавшись целью попасть в пункт Б, сделать шаг из пункта А, а там видно будет. Будь творцом своей жизни, придумай свой собственный путь к себе, к мечте, к совершенству. Но, к сожалению, не многие на это способны. Ведь когда ты делаешь первый шаг в неизвестность, нет гарантий, что удастся сделать второй, а если и удастся, то куда он приведёт? И вот, терзаемые сомнениями, стоят они на перекрёстках, не решаясь идти своей дорогой, ждут попутного транспорта… Многие – всю жизнь ждут… не понимают, что если не идти, не развиваться, не принимать самостоятельных решений, шансы прийти куда бы то ни было навсегда останутся нулевыми. Глупо… Ведь если окажется, что это не твоя дорога, кто тебе мешает вернуться, и пойти по другой? – англичанин вопросительно смотрел на меня, хотя вопрос, очевидно, был риторическим.
– «Если ты что-то делаешь, и тебя не устраивает результат, сделай что-нибудь другое, и ты получишь другой результат» – это прописная истина, – ответила я.
– Да, теоретически, это известно всем, но на практике люди продолжают раз за разом наступать на те же грабли. Они живут в комфорте, как тепличные овощи, теряя способность к самостоятельности.
– В комфорте нет ничего плохого, если только вы не становитесь его рабом. Помните Будду Шакьямуни, который после голодания и самобичевания пришёл к выводу, что пункты «голодание» и «самобичевание» не являются необходимыми на пути к просветлению, и уселся под баньян (дерево такое) для самосозерцания.
– Между комфортом дивана и комфортом баньяна огромная разница. Но, вообще, интересно, что Вы об этом вспомнили. Знаете, из всех мировых религий наиболее привлекательным я считаю именно Буддизм, так как Будда говорил: «Вы можете слушать меня, а можете не слушать, и если вы меня слышите, задавайте мне вопросы». В других же религиях, как правило, говорится: «Ты должен! Ты должен делать то-то и то-то, и не задавай глупых вопросов!». А ведь только задавая вопросы, ты можешь найти на них ответы.
Замечательные слова. Только задавая вопросы, можно найти на них ответы.
|
