Глава 13. ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДНОГО КОНТИНЕНТА
Трюм был слишком мал для того количества людей, что набились в него. Пассажиры сидели на своих сумках или на неудобных деревянных лавках. Мы сразу решили выбраться на свежий воздух и до самого прибытия в Индонезию не спускаться в это душное помещение с низкими потолками и маленькими иллюминаторами. Если нас будут загонять палками, скажу, что у меня клаустрофобия. Явно не предназначенная для пассажирских перевозок верхняя палуба оказалась гораздо комфортнее трюма. Мы забрались на широкую крышу рубки, где уже обосновались несколько малайцев.
– Первый раз в Индонезию? – спросил один из мужчин, сидевших рядом с нами. От других пассажиров его отличало то, что одет он был в дорогой костюм и выглаженную белоснежную рубашку.
– Да. Это вообще первое наше заграничное путешествие.
– А откуда вы?
– Из России.
– Через аэропорт Кей-Эл добирались?
– Нет, пешком и автостопом.
– Долго шли?
– Почти полгода.
– Ого. У вас, наверное, много карт с собой?
– Не так уж и много. Бумажные, накопленные нами в России, весили в общей сложности одиннадцать килограммов. Понятно, что мы не могли взять их все с собой. Отсканировали и скинули на ноутбук несколько десятков карт, преимущественно тех стран, через которые планировали пройти. Жаль, что мы уже давно отошли от предполагаемого маршрута.
– А карта Индонезии у вас есть?
– Да, я отсканировала карту 1974 года на русском языке.
– Это значит, что у вас нет карты. А у меня есть. Это подробная карта острова Суматра. Я часто бываю в Индонезии по работе. Работаю разведчиком в крупной фирме по производству пальмового масла. Ищу свободные земли, пригодные для новых посадок. Нашей фирме принадлежат большие плантации масличных пальм на Суматре. Заберите эту карту с собой. У меня ещё есть.
– Спасибо большое. А почему Вы сидите здесь, на крыше?
– Так это же VIP зона! – мужчина рассмеялся.
– Да, не сравнить с трюмом. Свежий воздух, лежачие места, а главное – отличный обзор. Вон, смотрите – смерч!
– Да, они здесь часто бывают.
В паре километров западнее нашего парома небо было соединено с морем тёмным извивающимся жгутом высотой не меньше километра. Это был маленький смерч. Я такие штуки видела только в фильмах-катастрофах, а потому ассоциировала их, в основном, с сорванными крышами домов и поваленными деревьями. Этот морской смерчик не вызывал никаких опасений – он явно был дружелюбным. Хотя, возможно, издалека они все кажутся дружелюбными.
Когда паром достиг долгожданного берега, мы, пожелав друг другу доброго пути и продуктивного поиска, распрощались с разведчиком, спустились в трюм, и, медленно продвигаясь за пассажирами, просачивающимися на свежий воздух сквозь узкую дверь, пропускная способность которой заставляла всех нервничать и громко ругаться, выбрались на причал.
Атмосфера тесного трюма с агрессивными пассажирами не рассеялась даже за пределами парома. К офисному зданию мы вышли в потоке толкающихся людей, вооруженных гигантскими сумками, которые они то и дело пускали в ход, чтобы пробить себе дорогу в толпе. Это было неприятно. Покончив со всеми бюрократическими формальностями, мы оказались у выхода с территории порта. Из-за решётки забора к нам тянули руки смуглые несимпатичные индонезийцы со словами: «Такси, мистер-р-р!». Их было много. Мы поняли, что нам предстоит прорвать кольцо оцепления, чтобы выбраться в город. В нашем арсенале имелась только выразительная мимика. Сурово нахмурившись и поджав губы, придав лицу выражение, прозванное мною «Буяо, сесе!» («Не надо, спасибо!» – по-китайски), мы устремились сквозь открытые ворота порта прямо на армию таксистов. Осаждающие хватали нас за рукава, кричали в ухо: «Такси, мистер-р-р, такси!» и предпринимали попытки преследования. Это было ещё более неприятно. Не этого мы ожидали от Индонезии.
Переводя дух после прорыва, мы шли по улицам портового городка Дума́й и искали хоть что-нибудь, соответствующее нашим представлениям о прекрасной и загадочной Индонезии, покрытой густыми джунглями, полудикой страны, населённой добрыми папуасами. То, что должно было зеленеть зарослями реликтовых папоротников, было покрыто толстым слоем асфальта и бетона, вместо бамбуковых хижин с тростниковыми крышами высились вдоль дорог облезлые кирпичные строения, грязные, серые, с ржавыми крышами из профнастила. Небо между домами было затянуто сетью электрических проводов, между которыми плавно кружили в воздушном потоке рваные полиэтиленовые пакеты. Надежда оставалась только на добрых аборигенов. Одного из них мы, собственно, и планировали разыскать в ближайшее время. Звали его Мистер Мучсин, он был учителем английского, и, по словам российского автостопщика Алексея, посетившего Думай до нас, и выложившего отчёт в Интернет, был рад заполучить себе в гости любого путешественника, мало-мальски разговаривающего по-английски. К нашему удивлению, Мистер Мучсин, как раз караулил нас на центральной дороге. У него были «свои люди» на таможне, и каждый раз, когда иностранцы поднимались на борт парома до Думая, Мистер Мучсин узнавал об этом за час до прибытия парома. С группой быстрого реагирования, состоящей из его старших студентов на мотоциклах, он встречал гостей на дороге. На мотоциклах же, иностранцев (если, конечно, они не слишком сильно сопротивлялись) доставляли к дому учителя, где одна из пристроек была отведена под учебный класс. Нас разместили в маленькой гостевой комнатке, декорированной под каюту (кроме двухъярусной кровати, в ней не было никакой мебели).
Мистер Мучсин изобрёл отличную методику изучения разговорного английского: вместо заучивания правил и форм глаголов, дети слушали живую речь иностранцев. Многие иностранцы, при этом, сами английский знали неважно, но это как раз раскрепощало студентов. Один паренёк признался мне, что сложнее всего студентам бывает, когда приезжают американцы. Их вообще понять невозможно. А русских в школе Мучсина любят – во-первых, у них, как правило, понятное произношение, во-вторых – они все добрые (хотя, путешественники вообще все добрые), в-третьих – они едят всё, что им предложат, в отличие от привередливых представителей многих других национальностей. Мучсин понял, что чем сильнее заинтересован студент в том, чтобы выучить язык, тем усерднее он его учит. А путешественники – это люди, которые могут рассказать о многих интересных вещах, и если студент хочет узнать эти интересные вещи, он должен выучить язык. И дети учат! Учат английский дома, чтобы, придя на урок, и неожиданно встретив там путешественника, суметь задать ему вопросы, и, главное – понять, что тот ответит. Результаты такой практики налицо – студенты почти не покидают дом учителя, пока там гостят иностранцы. Это их собственная инициатива. Можете себе представить, чтобы в Российской школе дети сами захотели оставаться после занятий, чтобы поучить английский? В школе Мучсина я провела два урока – для младшей группы и для старшей. Ребятишки десяти – двенадцати лет смело задавали мне вопросы, расспрашивали о путешествиях и о России. Каждый, прежде чем задать вопрос, представлялся сам, и говорил пару слов о себе. Было очень интересно и весело – ребята то и дело ошибались, один назвал Диму моей женой, чем вывал взрыв смеха в классе, а другой рассмеялся сам, когда, рассказывая о себе, сообщил, что ему двадцать лет (на самом деле, было, конечно, двенадцать). Перед уроком в старшей группе, Мучсин вызвал нас на конфиденциальный разговор:
– Ребята, я вижу, что у вас нет обручальных колец. Значит, официально – вы не женаты.
– Нет, у нас нет свидетельства о браке. Но даже если бы оно у нас было, золотых колец мы бы всё равно покупать не стали. Не любим мы золото. Уж очень много людей из-за него погибло.
– Мне-то всё равно, я знаю, что у вас дома так принято. Но мы в Индонезии – мусульманской стране со строгими правилами. Так что не говорите, пожалуйста, моим студентам об этом. Если спросят, скажите, что вы женаты официально.
– Хорошо, конечно. Вряд ли они об этом спросят.
– О! Вы просто ещё не видели девушек из моей старшей группы.
Действительно. Как только девушкам дали слово, они завалили нас вопросами: «Как вы познакомились?», «Когда поженились?», «Какая у вас была свадьба?», и даже: «Как выглядело Ваше свадебное платье?». Так, в учебном процессе, и зародилась дата нашей с Димой свадьбы – 05.06.07 – день начала нашего путешествия. По моим словам, свадьба у нас была самая простая и тихая – даже без гостей. Ну а платье… Платье у меня было красивое – юбка, пришитая к тельняшке. Я попыталась объяснить девушкам, что в семье главное – не свадебное платье, а любовь, но они возразили мне: «Сначала платье, а потом любовь!». Особенно мне понравился такой довод: «Маленькие девочки, ещё не зная, что такое любовь, уже мечтают о свадебном платье». Я не стала говорить им о том, что на сегодняшний день в России 70% браков заканчиваются разводом. То есть, в России тоже девочки больше думают о своём платье, а не о будущей семье. Ладно, раз уж мы в мусульманской стране, не буду останавливаться на этом вопросе. Хотя сказать есть что. Например, что в традиционной современной свадьбе в России присутствуют обряды, смысл которых уже давно потерян. Не слишком ли это рискованно – совершать действия, смысла которых ты не понимаешь? К тому же, статистика явно указывает на то, что бездумное повторение ритуалов не приводит к созданию прочной семьи. А штамп в паспорте? Зачем он нужен? Чтобы имущество при разводе делить? Да о какой семье вообще может быть речь, если с первого же дня семейной жизни люди заботятся о том, как бы супруг не присвоил себе всего совместно нажитого имущества? Я считаю, что свадебный обряд нужен, но настоящий, не сплошная бутафория, как сейчас принято, а такой, в котором всё было бы исполнено смысла. Так как рождение новой семьи – это действительно важное событие. Но это просто моё мнение. И в тот день я оставила его при себе.
На следующее утро старшая группа пригласила нас с Димой на мотоциклетную экскурсию по Думаю с посещением местного озера – затопленного глиняного карьера. Городок оказался маленьким, после сотен пройденных идентичных азиатских городков ничем не примечательным и не экзотичным. Глиняный карьер тоже не поражал воображение. Несмотря на свою «умудрённость» горьким опытом, мы, видимо, слишком многого ожидали от этой страны. А я-то полагала, что давно усвоила урок по отказу от ожиданий. Очевидно, я себе льстила. Печально, если мир «не дотягивает» до наших представлений о нём, но куда печальнее, если сами мы «не дотягиваем» до собственных представлений о себе.
Вновь, как и в Лаосе, у меня начали появляться первые признаки пресыщенности путешествием: неведомые фрукты на рыночных прилавках не вызывали ни интереса, ни аппетита. Редкие ободранные пальмы навевали тоску, а пыльная дорога не звала в путь, а лишь напоминала о том, что завтра мне неизбежно предстоит вернуться на неё и идти, идти, идти… Как правило, следующим этапом прогрессирующей пресыщенности странствиями у меня были обильные слёзы. Нужно было срочно заинтересовать меня Индонезией, иначе не сегодня – завтра, я могла впасть в депрессию, а это было чревато полосой неудач, так как фортуна благосклонна к жизнерадостным людям, а к плаксам, занимающимся саможалением и расковыриванием своих душевных ран, она, в лучшем случае, равнодушна. Зато неприятности на плохое настроение липнут… как медведи на мёд. Так что, сразу по возвращении в школу, мы выпросили у Мучсина путеводитель «Lonely Planet», все его карты и атласы Индонезии и принялись их изучать под неусыпным контролем студентов старшей группы. Ребята порекомендовали нам посетить Боробудур, но мы уже были наслышаны о том, что и эту древность их предприимчивые соотечественники успели превратить в приманку для туристов, а потому даже не восприняли рекомендации всерьёз. Интерес для нас представляли дольмены и вулканы. Узнав это, студенты посоветовали нам посетить озеро Тоба, кристально чистые воды которого покоились на дне самого большого вулканического кратера на Земле. По их словам, место должно было быть просто сказочным, но как довод в пользу сказочности, они приводили тот факт, что туда много туристов ездит отдыхать. Люди, видевшие, как большинство современных туристов «отдыхают» на природе, думаю, согласятся со мной – до какой бы сказки эти граждане не добрались, всё у них сводится к пьянству и банальному чревоугодию. Говорю это как человек, собственноручно собравший несколько мешков мусора с побережий озера Байкал и Чёрного моря в местах отдыха таких туристов. Бутылки от крепких напитков и упаковка от еды – вот что оставляют после себя отдыхающие, вдоволь насытившись сказкой. Так что на озеро Тоба мы решили ехать только в том случае, если какой-нибудь водитель предложит нас до него довезти. Сами – не пойдём. Студенты отксерокопировали нам общую карту Индонезии и несколько карт острова Ява, на которых отметили красным фломастером те места, где мог бы оказаться наш дольмен, загадочно приблудившийся из России пять тысяч лет назад. Мистер Мучсин подарил мне краткий англо-малайский разговорник – там, где находятся дольмены, возможно, нет англоговорящих людей. Итак, вырисовывалась перспектива интересных приключений, обладающих некоторым потенциалом таинственности, а потому моя депрессия отменялась. Наша новая бумажная коллекция карт была помещена в полиэтиленовый свёрток из пакетов, в котором хранился ноутбук – чтобы не помялись и не промокли под тропическими ливнями. Разговорник я положила в сумочку для документов – буду учить малайский в пути.
