Глава 22. ТИБЕТ И ЕГО МОНАХИ
…наилучшую из стран и мест обитания я, Ахура-Мазда, сотворил: Арианам-Вайджа с рекой Вахви-Датией. Тогда этому в противовес состряпал Анхра-Манью многопагубный, змея рыжеватого и зиму, дэвовское творение.
Авеста. Видевдат
Горы… Величественные снежные вершины, бездонная тишина, горный воздух, способный своей чистотой заживить даже душевные раны… И холод. Пронизывающий до костей холод, усугубляемый ледяным ветром. Горами можно заболеть искренне и надолго – как минимум, на одну жизнь. Они манят, зовут на свои ледяные пики, снятся по ночам бесстрашным романтикам, которые, накопив на очередной отпуск, не летят к знойным тропическим островам, а покупают моток верёвки и связку карабинов, взамен оставленных в каком-то ущелье в предыдущий отпуск, и идут покорять новые вершины. Мы не такие. Мы любим тепло. Бесспорно, предгорье Гималаев, на котором мы вскоре очутились, вызывало восхищение, но, вместе с тем, у меня оно вызвало определённые опасения по поводу предстоящей ночёвки. У нас нет ни спальников, ни тёплой одежды, ни, даже… целых носков. Водитель очередной попутки, разглядывая нас в зеркало заднего вида, задумчиво сказал по-английски:
– Что-то вы, ребята, легко оделись. Не по погоде.
– Мы из Индонезии возвращаемся. Другой одежды у нас нет.
– Но я еду в город, где по ночам бывает очень холодно. Боюсь, вы там замёрзнете.
– Мы тоже этого боимся.
– Так почему едете туда?
– Домой хотим поскорее вернуться. Самый короткий путь в Россию – через Тибет и Казахстан.
– И Вы планируете в ваших футболочках через Тибет пройти?! – удивлённо воскликнул водитель.
– Вместе с проблемой, жизнь посылает пути её решения. Что-нибудь придумаем.
Когда мы вышли из машины, стало очевидно, что судьбе стоит поторопиться с вариантами решения проблемы: на улице было ощутимо прохладно.
– Извините, но, может у Вас дома есть старые одеяла… – сама удивляясь своей наглости, спросила я водителя, который помогал нам вытаскивать рюкзаки из багажника своего автомобиля.
– Одеяла? Вы хотите одеться в одеяла?
– Нет. Если быстро идти, холод не так ощутим… Но вот спать без одеял… У нас спальников нет.
– Да что вы за путешественники такие? Приехали в горы без одежды и спальников! Вот вам деньги, этого хватит на два спальника. Магазины скоро закроются, так что поспешите!
– Спасибо Вам огромное, – я поклонилась водителю. – Вы нам жизнь спасли.
Мы долго выбирали в магазине туристического снаряжения подходящие спальники. На каждом из них висела бирочка с указанием температурного режима, на которую мы, в первую очередь, и смотрели: от +5 до +20…Нет, это точно не подходит. От -5 до +20… Возможно, но что-то не верится. Тонковаты. А это что за бирочка? Цифр нет, только длинная надпись на английском: «Мы не даём рекомендаций температурного режима, так как температура комфорта зависит от индивидуального обмена веществ и от качества сопутствующего снаряжения». Какая прелесть. Правду написали. Вот эти-то спальники мы и купим. Я обратилась к продавщице:
– Нам нужен один левый и один правый спальник.
– Левый и правый? Это как?
– Посмотрите, на этом спальнике ярлычок “L” стоит. Это значит “LEFT” (левый). У вас на складе должен быть такой же с ярлычком “R”.
– А я думала “L” значит “LARGE” (большой), как на одежде. Я посмотрю, – с этими словами девушка удалилась на склад.
Найдя правый спальный мешок, она вынесла его нам. Для проверки молний, мы состегнули спальники прямо в магазине, чем вызвали искренний восторг продавщицы: она не знала, что из двух спальников можно сделать один большой.
Солнце угрожающе подбиралось к горизонту, а мы даже не представляли, какого размера этот город. Выйдя из магазина, мы огляделись по сторонам. Надо было срочно выбираться отсюда. Но куда идти? Это уже горы. Здесь компас не поможет – дорога может петлять, и северный выезд из города, не обязательно выведет нас на дорогу, ведущую на север. Моё внимание привлёк странный офис: у него отсутствовали две стены, и паренёк, сидевший за столом, находился, по сути, на улице. За его спиной висели географические карты и красочные туристические буклеты с видами гор.
– Здравствуйте, Вы говорите по-английски? – спросила я парня, подойдя к его столу.
– Конечно. Это моя работа – говорить по-английски с заблудившимися туристами.
– Не подскажете, как нам выйти на дорогу, ведущую в Лхасу, пешком?
– Пешком? Возьмите такси, – ответил парень. На его лице было написано крайнее недоумение.
– У нас денег нет.
– Вы что, и в Лхасу пешком пойдёте?
– Автостопом поедем.
– А ночевать где будете?
– В горах. У нас спальники есть.
– А сегодня где будете ночевать? До гор вам не дойти, здесь до выезда километров двадцать. Замёрзнете.
– Пока идём, не замёрзнем.
– Вы сумасшедшие.
– Мы знаем. Так Вы можете нам помочь?
– Подождите, я начальнику позвоню.
Парень, весьма эмоционально, говорил что-то в телефонную трубку на китайском языке, а Дима, толкнув меня локтем в бок, сказал:
– Пойдём, у кого-нибудь ещё спросим. Этот парень сейчас полицию вызовет.
– Уж скорее, он нас в психушку сдаст. Дима, мы уже не в Лаосе. Подождём.
Парень положил трубку и сказал, что начальник сможет помочь нам, но его нужно подождать пять минут. Игнорируя Димины опасения насчёт того, что через пять минут подъедут полицейские со смирительными рубашками, я поставила рюкзак на пол и села на предложенный мне стул. Начальник оказался улыбчивым полноватым китайцем, он пригласил нас бесплатно переночевать в отеле его сестры и отправил паренька за нашим ужином. Всё сложилось наилучшим образом. Спасибо, Вселенная! Спасибо, люди!
На следующий день мы вышли из этого города. К нашему удивлению, поток транспорта после него практически иссяк. Те немногие автомобили, что проезжали мимо нас, как правило, были битком забиты пассажирами. Но нас это не огорчало. Горы были восхитительно красивыми, вдоль дороги часто встречались удобные площадки, на которых можно было поставить палатку, и, что самое главное, пока светило солнце, мы не мёрзли. Как только начинало холодать, мы разбивали лагерь, разводили костёр, и, после тарелки горячего зелёного чая, закутавшись в наш новый спальник, слушали горы. День за днём, мы приближались к Лхасе. Хотя вдоль дорог ещё встречались изредка леса и кустарники, кроме крапивы, из которой мы варили суп, никакой еды в них мы не находили. Иногда нас подвозили на небольшие расстояния, и даже пару раз приглашали в маленькие придорожные кафе. Дима на такой диете чувствовал себя комфортно, хотя и похудел немного. Я же, будучи значительно толще его, постоянно хотела есть. Когда мы вышли на высоту пяти тысяч метров над уровнем моря, стало очевидным, что без одежды мы околеем в горах. Ни днём, ни ночью я не снимала тонкий хлопчатобумажный шарфик, подаренный мне в Таиланде.
В низких долинах, защищённых со всех сторон горами, росли плодовые деревья и цвели цветы. Именно в этих тёплых долинах и располагается большинство деревень и монастырей. Мы часто встречали молодых монахов, группами сидящих у обрывов, и, вместо отрешённого созерцания гор, громко о чём-то разговаривающих. В одном месте, монахи с хохотом бросали камни с обрыва вниз.
– Детвора. Заняться нечем, – прокомментировала я их странное поведение.
– Может это у них практика такая? – предположил Дима.
– Не похожи они на тех монахов, которые могут сквозь стены проходить и без еды годами обходиться.
– А почему они должны быть на них похожи?
– Потому что общеизвестно, что все тибетские монахи – великие мудрецы. Все умеют летать и в совершенстве владеют ушу.
– Даже интересно, с чего ты это взяла. Монахи – такие же люди, и у них тоже есть свой путь. Чтобы в совершенстве владеть ушу, возможно, сначала, нужно скинуть с обрыва десять тысяч камней.
Не дойдя до весёлых монахов шагов десять, мы сняли рюкзаки и развернули рулон серого утеплителя, который нашли на обочине дороги за несколько часов до этого. Выпал ли он из грузовика, или его выкинули за ненадобностью, нам неизвестно, главное, что как раз сейчас нам он был жизненно необходим. На узком серпантине сложно найти место для кройки и шитья, поэтому Дима, привязав утеплитель к рюкзаку, всё это время тащил его на своей спине. Удобная каменистая площадка нам встретилась впервые, так что, не обращая внимания на монахов, мы достали маникюрные ножницы, сухой кусочек мыла для разметки и катушку ниток с двумя иголками. Шить одежду в пути нам приходилось и прежде – свои штаны Дима сшил из саронга в Малайзии, футболку – в Лаосе, предыдущую футболку – в первое наше посещение Китая, посреди какого-то парка, собрав вокруг себя толпу зрителей. Та футболка, к сожалению, была вскоре пущена на бинты, когда в густых лаосских джунглях коварный бамбук перерезал сухожилие Диминого безымянного пальца. Теперь нам предстояло сшить себе тёплую одежду: кофту и варежки для Димы, и пальто с капюшоном для меня. Сняв мерки при помощи ниток, и набросав выкройки на ксерокопиях паспортов, мы принялись размечать утеплитель мылом. Монахи оставили камни в покое и молча наблюдали за нашими действиями. На то, чтобы вырезать маникюрными ножницами все детали наших будущих тёплых вещей, ушло много времени, но на то, чтобы сшить их вместе, его потребовалось ещё больше. К сожалению, на рукава моего пальто нам не хватило ниток. Тогда Дима снял футболку и начал аккуратно вытаскивать нитки, которыми к ней были пришиты заплатки. Сама футболка уже давно состояла из одних только дырок и держалась на Диминых плечах только благодаря обилию заплаток. Отпоров самые большие из них, он лишился единственной футболки, подарив рукава моему пальто. Спасибо тебе, Дима. У меня было целых две футболки, и обе они сейчас были надеты на мне. Не вынеся вида голого Диминого торса на фоне снежных вершин, я отдала ему одну из своих футболок.
Одежда была готова только к вечеру. До заката оставалось чуть больше часа, и, учитывая то, что мы находились на горном серпантине, вариантов ночлега было не так уж много. Либо в монастыре, либо на краю обрыва, в метре от проезжей части. Мы свернули обновки в тугие рулоны, привязали их к рюкзакам и отправились в ближайший монастырь. Пройдя мимо ряда медных барабанов, исписанных мантрами, мы приблизились к белому двухэтажному зданию классической тибетской архитектуры. Снаружи монастырь почти не отличался от обычных домов тибетцев: те же сужающиеся кверху стены, те же прямоугольные окна, заключённые в чёрные рамки в форме трапеции. Но мы точно знали, что это монастырь, так как сверху, с дороги, хорошо рассмотрели его крышу. Со стороны внутреннего дворика её венчали две золотые лани, между которыми возвышалось золотое колесо Дхармы.
Монахи сидели во внутреннем дворике. Мы поздоровались с ними, и знаками попросили место под палатку. Один из монахов отлично говорил по-английски. Он сказал, что в монастыре есть пустые кельи, и, если нас устроит их аскетическое убранство, то мы можем переночевать в одной из них. Ха! Аскетическое убранство! Да здесь же целых четыре стены, пол и потолок есть! Это даже больше, чем нам нужно. К стенам кельи, в несколько слоёв были прибиты гвоздями куски картонных коробок, а два спальных места представляли собой широкие деревянные доски, занимавшие больше половины всей кельи. Монахи пригласили нас на ужин, но узнав, что мы вегетарианцы, отказались от своего приглашения и выдали нам кочан цветной капусты, отправив, вместе с одним из своих братьев, на кухню. Наблюдая, как мы жарим капусту на ячьем масле, приставленный к нам монах периодически доставал из складок своей бордовой накидки маленький мешочек, запускал в него мизинец с длинным ногтем, извлекал на кончике ногтя горку порошка, и, с явным удовольствием, втягивал её одной ноздрёй. Вторую ноздрю он при этом зажимал.
– Как ты считаешь, это тоже древняя тибетская практика расширения сознания? – спросила я Диму, помешивающего в сковородке наш ужин.
– Возможно. Хотя улыбается этот монах, довольно подозрительно.
Монах безмятежно улыбался после очередной затяжки. Я посмотрела на его ноги. Ух-ты! Новенькие белые кроссовки! Нет, определённо, что-то с этими монахами не так.
После ужина мы попытались поговорить о тибетском буддизме, глобальных проблемах и путях их решения с англоговорящим монахом, но он тоже принялся нюхать неведомый порошок, вдыхая его во время моих монологов. О тибетском буддизме мы не узнали ровным счётом ничего, зато узнали путь решения глобальных проблем: «Просто, надо быть добрее».
Монах сказал, что мы всё ещё находимся в провинции Юньнань, поэтому здесь многие тибетцы говорят по-китайски, но в провинции Тибет, от которой нас отделяют ещё несколько сотен километров, всё население говорит лишь на тибетском языке. А значит, нас там никто не поймёт. Я попросила его написать нашу классическую надпись на тибетском языке, но он, как и подобает монаху, не стал писать то, во что не верит, поэтому в его записке значилось, что у нас «ПОЧТИ нет денег». Я поблагодарила его, и убрала блокнотик, после чего мы продолжили обсуждать проблемы современности, которые я иллюстрировала историями из нашего путешествия. К концу разговора монах попросил меня вернуть блокнотик и по собственной инициативе зачиркал авторучкой слово «почти».
Пожелав монаху спокойной ночи, мы отправились в нашу келью, снова превратили наш большой спальник в два маленьких, и улеглись на замечательные ровные доски. В тот самый момент, когда я благодарила судьбу за то, что нам не пришлось ночевать на краю обрыва, за окном раздался детский вопль. Это один из юных монахов распевался. Его голосу не хватало глубины, которой отличаются голоса взрослых монахов, ежедневно по несколько часов поющих тибетские мантры. Мальчик голосил всю ночь. Вот такой нелёгкий путь к совершенству. Пока что у паренька нет никаких вокальных данных, но если он будет петь каждую ночь на протяжении многих лет, то, возможно, станет прекрасным певцом. Удачи тебе, мальчик.
С рассветом мы покинули монастырь. Медленно шагая по серпантину, можно было долго любоваться одним и тем же видом. Виды того стоили. Часто над дорогой или рядом с ней были натянуты ряды верёвок с разноцветными флажками, украшенными рисунками и покрытыми рядами молитв, написанных на тибетском языке. Аналогично этим флажкам, развевались на ветру пучки разноцветных полиэтиленовых пакетов, намотанных на ветки редких деревьев и кустов. При каждом колыхании флажка, согласно верованиям тибетцев, слова, написанные на нём, возносились к небесам. А что возносилось к небесам при каждом колыхании рваного полиэтиленового пакета? Названия супермаркетов и «Благодарим за покупку»? То-то боги подивились таким молитвам.
Со склона горы сбегал к дороге широкий ручей. Мы решили подняться по нему и постирать свою одежду. Честно говоря, она уже давно в этом нуждалась. Отойдя от дороги метров восемьсот, мы выбрали самый солнечный и каменистый берег реки, чтобы устроить стирку – на горячих камнях вещи высохнут гораздо быстрее. Закинув нашу одежду в реку, и прижав её ко дну камнями, чтобы быстрое течение не унесло, но прополоскало её, мы приступили к отмыванию себя. Самое сложное в мытье в ледяной горной реке – это помывка головы: чувствительная кожа головы не терпит холод так долго, как хотелось бы, и мыть волосы приходится в три-четыре подхода. Зато горная вода отстирывает всё без шампуня и мыла! Выловив замоченные вещи, мы прополоскали их и разложили сушиться на берегу. И сами легли сушиться там же. Примерно часа через два я отковырнула от камня свои высохшие носки. Даже постиранные, они, почему-то, по форме и консистенции напоминали сушёную воблу. Вселенная! Я не хочу дожидаться, пока ими будет можно забивать гвозди! Пошли нам, пожалуйста, новые носки!
Нам понравилась эта речка. Дима всё рвался к снежным вершинам, и сейчас предложил разбить поблизости лагерь, оставить меня отдыхать, а самому отправиться с фотоаппаратом в горы. Мы пошли искать место для стоянки. Поднявшись по узкой тропинке на ближайший пригорок, мы обнаружили заброшенную деревню. Сложенные из камней ограды и стены полуземлянок, выглядели почти как новые. Лишь тот факт, что в домах не осталось ни одного деревянного столбика, говорил о том, что деревня была покинута десятки, если не сотни лет назад. Один из участков, видимо, приобрёл недавно новых хозяев – над старыми камнями полуземлянки, из стены которой рос какой-то куст, возвышались новенькие стропила. Оставив меня в сосновой рощице за деревней, Дима ушёл в горы. Я сложила из камней подставку под нашу тарелочку, насобирала дров, и стала рассматривать окрестные горы. Какая красота. Как, наверное, здорово жить в таком живописном месте. Каждый день любоваться заснеженными вершинами гор… и каждый вечер стучать зубами от холода… Вот скроется солнце за горизонтом, и всё, сразу мороз. В мороз тяга к прекрасному у меня заметно ослабевает. Обостряется тяга к тёплому, шерстяному, сытному… А про красоту, почему-то, почти и не думается.
Ближе к вечеру вернулся Дима. Мы попили чаю, и легли спать. В ту ночь мне приснился до безобразия меркантильный сон. Я запомнила его именно за его непростительную для сна материалистичность: приснилось мне, как нам с Димой дарят сто юаней и кормят восхитительным обедом. Дима проснулся на рассвете, и пошёл фотографировать окрестности, я же, лёжа в тёплом спальнике под развесистой молодой сосёнкой, никак не могла заставить себя вылезти в утренний холод. Вылезла только через полтора часа – когда воздух немного прогрелся. Мы собрали рюкзаки и спустились к дороге. Не прошло и минуты, как из-за поворота выехал легковой автомобиль. Все места в нём были заняты, но сидевшая за рулём женщина остановилась возле нас и спросила на неплохом английском:
– Куда вы идёте, путешественники, и как здесь оказались?
– Мы идём домой – в Россию. Сюда пришли пешком.
– Эта дорога приведёт вас в последний китайский город. Дальше – только горы. Вы и их пешком пройти хотите?
– Нет, не хотим. Мы надеемся, что кто-нибудь нас подвезёт по пути. Пешком мы весь Тибет не пройдём.
– А почему вы не едете на автобусе?
– У нас на автобус денег нет.
– Мне так жаль, что в моей машине нет места для вас. Возьмите сто юаней. Может быть, они помогут вам, – с этими словами, женщина протянула мне такую же купюру, которую я только что видела во сне.
– Спасибо. Не беспокойтесь за нас. Мы давно путешествуем без денег. У нас всё будет хорошо. Мы в этом не сомневаемся.
Когда машина уехала, я протянула Диме новенькую купюру, и сказала:
– А теперь, нас ждёт отменный обед в ресторане!
– Хорошо бы. Может, посоветуешь, какой из ресторанов выбрать. Их здесь слишком много, – сказал он, широко раскинув руки. Вокруг нас высились голые скалы, из расщелин которых кое-где торчали корявые голые кустики. Даже лес остался где-то между горами и не скрашивал унылый пейзаж насыщенной зеленью елей или сосен. Ресторан в этом месте казался столь же неуместным, как цирк-шапито.
– Мне сегодня во сне эта деньга приснилась. И после неё был обед в ресторане, – с серьёзным видом сказала я.
– А я что, спорю? Ресторан, так ресторан.
Мы снова пошли по дороге, и вскоре возле нас остановилась следующая машина. Два молодых китайца – водитель и пассажир, ни слова не понимали по-английски, но жестами пригласили нас сесть в машину. Мой скудный китайский не то что не помог нам, а только сильнее запутал водителя. Он понял, что мы едем в Лхасу, и что мы не сможем заплатить ему, но он не понял, что мы не просим его отвезти нас в Лхасу. Позвонив своей знакомой переводчице, водитель протянул мне мобильник, из которого раздался странный вопрос:
– Что вам надо?
– Ничего не надо. Мы будем рады, если нас подвезут до того места, куда едет водитель, но если он не хочет везти нас бесплатно, мы выйдем.
– Где выйдете?
– Прямо здесь.
– Вы уже хотите выйти?
– Нет, не хотим, но если водитель скажет, мы выйдем.
– Отдайте трубку водителю.
Через минуту мобильник снова вернулся ко мне:
– А причём здесь Лхаса? – спросила переводчица.
– Мы направляемся в Лхасу. Через неё пойдём на север – в Казахстан. Оттуда – в Россию, домой.
– Но в Лхасу нельзя. Туда иностранцев не пускают.
– Мы уже слишком много прошли, чтобы обратно возвращаться. Мы попытаемся.
– Отдайте трубку водителю.
Так проходило наше общение. Минут через пять, переводчица сказала, что водитель хочет помочь нам. Он купит в городе всё, что нужно для дальнейшего путешествия. Нам только осталось сказать, чего нам не хватает.
– Носков! – ответила я.
– Чего? Что это такое?
– Носки? Это то, что надевают на ноги, перед тем, как надеть обувь. У нас нет носков.
– Нет носков? Боже мой! Отдайте трубку водителю.
Ну, а в последнем китайском городе, нас ждал ресторан. Ребята решили откормить нас на неделю вперёд и заказали половину меню. Пока мы кушали, водитель сходил в магазин, и купил нам пять пар отличных носков.
Из города мы вышли сытые, чистые, в постиранной одежде и в новых носках. Для меня это было лучшим доказательством правильности выбранного пути. Не важно, что нас ждёт в провинции Тибет, главное – это будет как раз то, что нам нужно. Мы шагали вверх по дороге, и лишь по прошествии трёх часов, за которые мы не увидели ни одной машины, в мои возвышенные мысли стало закрадываться некоторое беспокойство. Да, это будет как раз то, что нам нужно, но… вдруг мне нужно пройти пешком всё Тибетское нагорье?
Мы встречали по три-четыре машины в день. Большая их часть, к счастью, ехала в нужном направлении, но, к сожалению, ни в одной из них не было свободных мест. Три дня пути отделяло нас от провинции Тибет. И все эти дни мы питались одним зелёным чаем. Как только вдалеке показались первые городские строения, мы ускорили шаг – там есть рынок! Там есть еда! Но между городом и нами стоял полосатый шлагбаум. Из будочки при шлагбауме вышел полицейский. Мы протянули ему паспорта, он знаками попросил нас подождать, и ушёл вместе с паспортами в свою будочку. Минут через пятнадцать, к нам привезли переводчика:
– Как вы здесь оказались? Вам нельзя сюда. Это же Тибет!
– Мы сюда пришли. Нам нужно домой, в Россию. Через Тибет – ближе всего.
– Но почему пешком?
– Нам так нравится.
– Тибетцы – дикий народ. Они могут похитить и убить вас. Полиция Китая не может подвергать ваши жизни опасности. Вам придётся идти в Россию другим путём.
– Мы уже многих тибетцев встречали. Они чудесные, добрые люди. Мы уверены, что с нами всё будет в порядке.
– А мы – не уверены. И если с вами что-то случится, это будет международный скандал. Правительству Китая не хочется из-за вас портить отношения с Россией. Вам нельзя в Тибет. Это закон. Сегодня вы переночуете в городе, но ваши паспорта останутся здесь. Утром вы придёте к шлагбауму, заберёте паспорта и тем же путём вернётесь в провинцию Юньнань.
– Но до ближайшей развилки больше ста километров! Мы их пешком прошли!
– Садитесь в машину, мы отвезём вас в гостиницу. Ночлег – за наш счёт. Утром вы уйдёте.
Разместив нас в гостинице, переводчик спросил:
– Вы, наверное, голодные… Что вам на ужин принести?
– Что угодно, спасибо. Только без мяса. Мы – вегетарианцы.
– Яичница с помидорами сойдёт?
– Конечно. Мы любим яичницу с помидорами, – сказав это, я почувствовала, что вот-вот захлебнусь слюнями. О-о-о! Как мы любим яичницу с помидорами!
Функция выделения желудочного сока активизировалась, и до самого вечера, мой голодный животик просил кушать в два раза активнее и в три раза чаще, чем до этого разговора.
Яичницу нам так и не принесли. Вообще ничего не принесли. Хоть не дразнились бы тогда… Дима совершил вылазку в город, но из вегетарианской еды смог найти только полкило сырого арахиса. Им и поужинали, и позавтракали. С рассветом, забрав паспорта, отправились в обратный путь.
Отойдя от города километра два, мы сели на обочину дороги, прислонились спинами к скале, и… уснули. Не хочется никуда идти. Есть хочется. Будем ждать машину. Может же хоть кто-нибудь оставить для нас пару свободных мест! Через четыре часа нас разбудил шум колёс подъезжающего автомобиля с искомыми местами. Добрые китайцы довезли нас до развилки. Не важно, что и по второй дороге, мы тоже должны были вскоре попасть в провинцию Тибет. Грустнее то, что на этой дороге имелся один очень высокий перевал. Но уж лучше один заснеженный перевал длиною в сорок километров, чем тысяча километров назад, чтобы обогнуть провинцию Тибет. До перевала мы шли четыре дня. Даже днём приходилось идти, закутавшись во все тряпки. Утеплителевое пальто делало меня похожей на огородное пугало, зато позволяло не мёрзнуть. Последняя ночёвка перед перевалом, порадовала нас десятисантиметровым слоем снега, превратившим нашу палатку в сугроб. Под снегом спать гораздо теплее. Пригревшись в нашем сугробе, мы отлично выспались и на дорогу вышли в хорошем настроении. Меня бесконечно радовало то, что я, наконец-то, похудела. Лишившись за последние две недели килограммов, эдак, десяти веса, я обрела лёгкость движений, и стала гораздо меньше уставать от ходьбы. За пару километров до перевала нас подобрал китайский аналог КАМАЗа, в кабине которого мы за три часа проехали все суровые снега и спустились в следующую долину. И это было очередное чудо. Отогревшись в долине, мы вновь вернулись на дорогу. Как ни странно, нас стали чаще обгонять машины – раз по десять в день. Все, у кого было место, останавливались, но все были местными жителями и ехали на небольшие расстояния. Один из водителей на прощание подарил нам баллон с кислородом, к которому прилагалась кислородная маска. Позже мы узнали, что в этих краях из-за разреженности воздуха многих туристов настигает горная болезнь, поэтому в гостиницах, наряду с огнетушителями, на стенах висят кислородные баллончики. Нас горная болезнь миновала. Ведь мы большую часть времени ходили пешком и, видимо, успели адаптироваться к недостатку кислорода. В очередной остановившейся машине сидели трое китайцев, один из которых немного говорил по-английски. Оказалось, что это съёмочная группа, едущая в Тибет, снимать видеоклип для знаменитого певца, который сидел на заднем сидении и задумчиво созерцал вид за окном. Ребята согласились довезти нас до ближайшего крупного тибетского города, откуда можно было выехать как на Лхасу, так и на восток – в провинцию Сычуань. А значит, в случае конфликта с полицией, у нас был путь к отступлению! Мы закинули рюкзаки в багажник, и, с благодарностью, потеснили знаменитого певца. По дороге молодой оператор, сидевший на переднем сидении рядом с водителем, развлекал нас демонстрацией отснятых эпизодов, где наш сосед пел на фоне высоких гор.
До города добрались на закате. Выйдя из машины, мы поняли, что забрались слишком высоко. С таким холодом даже моё пальто не справится. Но съёмочная группа не собиралась ехать дальше и никуда нас не приглашала, так что ночлег нам предстояло отыскать самостоятельно. Стуча зубами, я завернулась, поверх пальто, в оба спальника. Дима посинел, но от своего спальника отказался. Шагая по улицам города, мы обращали внимание на то, что все жители были одеты в меховые жилетки, шапки, высокие меховые сапоги. Если бы не окоченевшие пальцы, я бы непременно их сфотографировала – каждый из прохожих обладал неповторимой индивидуальностью. Их одежда была украшена затейливой вышивкой, и ни разу я не встретила двух одинаковых шапок, или жилеток. Только монахи в типовых бордовых накидках, ничем не отличались друг от друга. Монахи! Здесь есть монастырь! Дрожащей рукой, я протянула одному из монахов блокнотик с тибетской надписью, и показала знаками, что мы бы хотели переночевать в монастыре. Монах посмотрел в блокнотик, на меня, снова в блокнотик, и улыбнулся, отрицательно покачав головой.
– Ды-Ды-Дима, у меня сейчас пальцы отвалятся. Вон, на углях лепёшки жарят. Я погрею руки над углями, и мы пойдём приставать к другим монахам.
– Погрей. Мои руки, честно говоря, хоть и в варежках, но тоже замёрзли. Как люди додумались здесь поселиться? Здесь даже ни одного дерева нет.
Я подошла к самодельной жаровне, на которой, на круглом металлическом листе, женщина жарила лепёшки.
– Можно руки погреть? – знаками показала я.
– Конечно! Может, лепёшек хотите? – ответила знаками же, женщина.
– Спасибо, но нам некогда, солнце садится. Нужно срочно ночлег найти, а то окоченеем совсем.
– Да вы уже окоченели! Грейтесь здесь, я позову кое-кого.
|
